Она любит плохих парней

– Послушай… – сбивчиво шепчу я. – Мне жаль, правда. Я была не в себе из-за расставания, и все вышло очень глупо. Я признаю вину, прошу прощения и обещаю, что никому и ничего не скажу. Давай постараемся все забыть, ладно?

– А как же спор? Проиграешь ведь.

Резко втягиваю воздух через нос, не на шутку разозлившись. Что он несет? Почему продолжает вести себя так, словно ничего особенного не случилось?!

– Я знаю, что победила. Этого достаточно.

– Нет, Катюш, – нежно отвечает Дарий. – Это я победил.

Вспыхиваю, точно спичка, и цежу сквозь зубы:

– Да пошел ты.

– Поехал, – насмешливо поправляет он. – Хорошего тебе дня. Беги, а то на пару опоздаешь.

«Он нас сделал», – подсказывает внутренний редактор.

Неприятно, конечно, но… стоит признать, я под большим впечатлением. Что-то здесь нечисто, Дарий ведет себя чересчур странно, но времени выяснять отношения уже нет. Сил, кстати, тоже. Хватаюсь за ручку двери и распахиваю ее, бросая напоследок едкое:

– Спасибо, что подвез.

– Всегда пожалуйста, Катюш.

С силой толкаю дверь и шагаю к учебному корпусу, ощущая жжение между лопаток. Интересно, кто из нас двоих ведет себя более странно? Он или я?

* * *

В просторном медицинском кабинете слышится тиканье часов и шуршание листов. Пожилая женщина сидит за белоснежным столом и перебирает рентгеновские снимки, внимательно их изучая, а Дарий скучающе смотрит в окно, устроившись в мягком кресле пациента. Сквозь прозрачные стекла льется солнечный свет, пахнет чистотой и сладкой ванилью благодаря ежечасной уборке и аромадиффузору, что стоит на высоком стеллаже.

– Что ж, мои поздравления, Дарий Викторович, – сдержанно произносит женщина. – Ваше восстановление прошло более чем успешно. Смещения устранены, трещины затянулись, никаких патологий не выявлено.

– Отлично, – кивает Дарий и порывается встать.

– Задержитесь еще на пару минут.

– Конечно, – вежливо улыбается он, нехотя возвращаясь на место. – Я внимательно вас слушаю, Надежда Константиновна.

– Дар, давай сменим тон. Я хочу поговорить с тобой не как доктор, а как…

– Ну что еще, теть Надь? Я сделал все, что ты просила. Прошел полный курс реабилитации, хотя мне было бы достаточно месяца постельного режима и пары упаковок таблеток.

– Это не шутки, Дар, – строго заявляет Надежда Константиновна. – Ты уже не маленький мальчик, на котором переломы заживали как на собаке.

– Ты же знаешь, что это была случайность.

– У тебя всегда виноваты случайности. Случайно сорвался с дерева, потом со скалы, чуть не утонул, прыгнув с водопада. А сколько твоих сломанных носов и выбитых пальцев я вправляла?! Каждый раз, когда ночью звонит рабочий телефон, я пью сердечные капли, потому что боюсь услышать, что ты погиб из-за очередной сумасбродной выходки! Хочешь адреналина – заведи себе детей! Обещаю нервный срыв каждую неделю!

– Я не твой сын, и ты не обязана опекать меня, – ласково говорит Дарий. – Перестань следить за мной и спи спокойно.

– Да, ты не мой сын, но…

– Сколько раз я должен повторить, что ты ничего мне не должна? Теть Надь, ты была хорошей сестрой, а вот моя мать – плохой. Прекрати нести уже этот крест, ты не могла ее спасти.

В глазах Надежды Константиновны блестят слезы, морщинистая шея напрягается из-за задержки дыхания. Дарий поднимается на ноги и обходит стол, останавливается рядом с креслом тети и разворачивает его, присаживаясь на корточки, ровно так, как делал в детстве, если видел ее печаль. Он берет теплые и мягкие кисти рук в свои и запрокидывает голову:

– Мне жаль. Я не хотел заставлять тебя волноваться.

Надежда Константиновна выдыхает огорчение и крепче сжимает теплые длинные пальцы племянника. Она прекрасно знает, что его извинения едва ли искренние, он всего лишь говорит то, что она хочет услышать. А также она знает, что эти слова не дают никаких гарантий, что подобное не повторится.

– Ты понимаешь, что это было настоящее чудо? Если бы ты не приземлился в эту чертову яму на обочине, а покатился дальше, мы бы тебя не собрали.

– Значит, мне повезло, что моя тетя лучший хирург-травматолог нашего города, – радостно отвечает Дарий.

– Повезло, что ты вовремя отпустил байк, а не вцепился в него. Три месяца реабилитации – цветочки по сравнению с тем, что могло бы ждать тебя. Дар, я прошу, прекрати испытывать судьбу.

– Это она меня испытывает, – весело подмечает он.

Надежда Константиновна еще крепче стискивает его ладони, любуясь улыбкой, что так похожа на улыбку ее сестры в те времена, когда она еще не была жертвой зависимости.

– Глупо просить тебя об обещании не садиться больше на мотоцикл?

– Глупо думать, что это единственная опасность в жизни.

– А ты у меня, значит, бесстрашный?

– Может быть, – хитро прищуривается Дарий. – К спорту я хоть могу уже вернуться?

– Прописываю тебе велотренажер до конца дней, – строго говорит она.

– Тогда я умру со скуки уже через пару недель.

– Дар, ну зачем тебе весь этот экстрим? Что дальше? Научишься управлять истребителем? Отправишься в поход через Амазонку?

– Я думал об этом, – серьезно кивает Дарий.