Она любит плохих парней

Морозное дыхание печали холодит лицо, воспоминания уносят в детство. Мне было семь, январь радовал снегом и бесконечными приглашениями в гости. Однажды вечером, когда мы всей семьей возвращались с очередной скучной взрослой тусовки, я заснула на заднем сиденье машины, а на следующее утро проснулась уже в своей кровати. Это показалось мне таким милым, что в следующий раз я специально притворилась спящей, рассчитывая на то, что папа снова отнесет меня домой на руках, а мама разденет и уложит в постель. Я была уверена, что играю идеально, и так ждала снова этого чувства окрыляющей радости от того, что о тебе заботятся и нежно любят, но… не судьба. Мама растолкала меня и велела шагать на своих двоих, ее недовольный тон все еще ощущается глубокими царапинами на сердце. «Шевелись, Катя. Никто не собирается таскать тебя. Ты уже взрослая!» Тогда я поняла, что запас удачи и радости у меня ограниченный. И еще, что все хорошее не повторяется дважды.

Вздыхаю и поднимаюсь с дивана, кутаясь в теплый плед. Занавески на окнах задернуты, и только в зоне кухни виднеется рассеянный дневной свет. Тишина кажется тревожной и холодной, на стойке замечаю одиноко стоящий стакан воды и шагаю ближе. Вчера Дарий был очень заботливым, но сегодня новый день. Выпиваю все до последней капли и тихо возвращаю стакан на место.

«Время обыска!» – бодро заявляет внутренний редактор, но я не могу пошевелиться.

Колкое осознание пронзает грудь, губы растягиваются в слабой грустной улыбке. Дарий хороший человек, наверное, даже мудрый. Он и правда повел себя как настоящий взрослый, как настоящий джентльмен. Мне нужно быть за это благодарной и… отстать уже от него наконец. Ведь совсем скоро он поймет, как мать, отец или козлина Рома, что я не могу быть никем, кроме обузы. А может быть, он уже понял, просто вчера было неподходящее время, чтобы об этом сказать?

«Что за чушь?! Где твоя логика?!– злится внутренний редактор. – Ты нравишься ему, а он нравится нам! Не смей все портить!»

Медленно пересекаю комнату и заглядываю в спальню через открытый проем. Дарий лежит на животе, руки до локтей спрятаны под большой темно-синей подушкой, а нижняя половина тела скрыта одеялом. Не вижу его лица, только затылок, но уверена, что он красивый, даже когда спит.

«Та-а-ак… а теперь медленно ложись к нему в постель»,– говорит внутренний редактор, угрожая мне игрушечным пистолетом.

Кусаю кожу на губах и расслабляю пальцы, которые держат плед. Дарий глубоко вдыхает, его плечи и шея напрягаются, словно он собирается повернуть голову, и я мигом шагаю назад, скрываясь за стеной. Тихо выпускаю воздух из легких и возвращаюсь в гостиную, игнорируя злобные ругательства внутреннего редактора. Торопливо складываю плед и оставляю его на диване, шагаю в ванную комнату и переодеваюсь в свою одежду. Внутренний редактор в бешенстве, сердце ритмично вторит его крикам. Забираю пальто и сумку из прихожей, надеваю сапоги и бесшумно открываю входную дверь.

«Давай хоть милую записку оставим!» – умоляет внутренний редактор, но я в режиме непробиваемого танка.

Вхожу в свою квартиру и бросаю вещи на обувную полку, раздеваюсь и валюсь в постель. Натягиваю одеяло до самых ушей и зажмуриваюсь от воплей внутреннего редактора.

«Трусиха! Какого черта ты делаешь?! Нам нужен план! Нам нужен Дарий! Вернись немедленно! Давай приготовим ему завтрак! Фартук на голое тело, и старикан наш!»

«Не хочу больше никаких планов,– отвечаю я и поворачиваюсь на бок, обнимая подушку. – Или все будет по-настоящему, или никак не будет».

«И ты собираешься так рисковать?»

«Собираюсь хоть раз поступить правильно».

Внутренний редактор громко хлопает дверью каморки, а я вжимаю лицо в подушку. Нужно поспать. Хотя бы еще немного, совсем чуть-чуть. Проходят минуты мучительных и безуспешных попыток вновь забыться в темноте сна, но все тщетно. Выбираюсь из постели и отправляюсь на поиски мобильного телефона, который нахожу на дне кармана пальто. Черный экран показывает средний палец и мигает изображением пустой батареи.

Ставлю телефон на зарядку и отправляюсь в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Правда, стоит взглянуть на отражение, как становится ясно – мне уже ничего не поможет. Чищу зубы, завариваю крепкий черный чай и выхожу на балкон. Через оконные стекла бьет яркий солнечный свет, но в воздухе почти не ощущается тепла. Октябрь в зените, через месяц мой день рождения.

«Двадцать лет, а ума нет»,– едко усмехается внутренний редактор.