Она любит плохих парней

— Ты должна была быть на ее месте! — вопит она, толкая меня в плечи. — Ты, а не она!

В непонимании трясу головой и отмахиваюсь от рук Нели, которая снова бросается на меня, точно обезумевшая тигрица, детеныша которой я съела.

— Ты с ума сошла?! — кричу я и отступаю, чтобы сохранить безопасное расстояние между нами. — О чем ты вообще говоришь?!

Неля замирает, резко содрогнувшись, слезы омывают ее бледное лицо, на котором нет ни грамма косметики. Тревога ускоряет сердечный ритм, нехорошее предчувствие стягивает мышцы живота.

— Неля… — мирно произношу я. 

— Они разбились! — оглушающе громко вскрикивает Жаркова. — Разбились! Понимаешь?! Бык вчера весь вечер вспоминал о тебе, а Таня… она… она пыталась его успокоить. Потом они… они уехали и…

Неля заходится в рыданиях, а меня будто пронзает толстым копьем. Мир замирает, время останавливается, и мое сердце вместе с ним. Не понимаю, сколько длится это состояние, но грудь вдруг обжигает первый сильный удар, несущий отрицание. Этого не может быть. Она лжет. Второй удар — невыносимая боль, от которой трещат кости. Разбились! Третий — паника. Что делать? Что мне делать?! Бег времени возобновляется. Мысли мечутся, образы людей вокруг размыты, не могу ни выдохнуть, ни вдохнуть.

— Все ты… ты виновата! — неистово рыдает Неля. — Это твое место! Твое!

Пытаюсь отыскать в толпе хоть одно знакомое лицо, чтобы получить подтверждение этой жестокой лжи, но вокруг только пустые взгляды и змеиное шипение, собравшееся из десятков ошарашенных шепотков. Срываюсь с места и быстрым шагом пересекаю университетский холл, толкаю дверь, желая глотнуть свежего воздуха, но я словно в вакууме. Добираюсь до злополучной скамейки, вся тяжесть мира ощущается давлением на макушке. Сажусь и закрываю лицо руками. Не верю, это тупой розыгрыш. Рома просто решил мне отомстить. 

Пальцы не слушаются, но я все-таки достаю телефон из сумки, после пары неудачных попыток. Снимаю блок с номера Ромы и жму кнопку вызова. Абонент временно недоступен. На помощь приходит злость и намечает цель. Принимаюсь открывать новостные паблики города и просматривать свежие посты. Толика надежды еще теплится в глубине души. Сейчас я готова простить всех на свете, сделать, что угодно, только бы слова Нели оказались неправдой.

Снимок на экране вышибает дух из тела: темное предрассветное небо, обочина дороги, фонарный столб и машина. Черная «Infiniti», номер замазан, но я и так его знаю. В посте сухие факты: авария ранним утром, водитель скончался на месте, пассажир — в машине скорой помощи, обстоятельства выясняются. Обхватываю ладонью шею, зажмурившись. Не верю. Просто не могу.

— Кать, — слышу сквозь дикий внутренний крик тихий голос. — Кать! — еще чуть громче.

Открываю глаза, Вова растерянно топчется у скамейки.

— Скажи Ульяне, что я не приду на пары, — выдавливаю с трудом.

— Конечно. Может, тебе это… воды принести или такси вызвать?

— Нет, спасибо. Я… я сама…

— Точно?

— Да, да — бормочу я, желая поскорее от него избавиться.

— Не слушай ее, — серьезно говорит Вова. — Она не в себе.

— Да, я знаю. Иди, а то опоздаешь.

— Лад-но, — медленно произносит он. — Не уверен, принято ли так говорить, но… соболезную.

Слушаю шорох удаляющихся шагов и озлобленный вой ветра. По щекам бегут теплые слезы, вытягивая остатки сил. Смотрю в одну точку, не ощущая себя в собственном теле. Вихрь из осколков и колючей проволоки вертится в голове. Каждая следующая мысль страшнее предыдущей, но я терплю. Все терплю, погружаясь глубже, в самые отдаленные недра ада, теряя счет времени.

Прикосновение к плечу не вызывает никакой реакции, не шевелюсь, не могу. Пальцы оборачиваются вокруг предплечья и тянут вверх, поднимая меня на ноги.

— Поехали, — глухо говорит Дарий.

Взгляд на него сродни выстрелу в голову, поэтому я понуро шагаю рядом и послушно сажусь в машину. Вова все-таки не удержался, помощничек. Дарий занимает место водителя и выезжает с территории университета. Чувствую его напряжение и беспокойство, и от этого лишь больнее. Опускаю нос как можно ниже, закрываясь растрепанными покрывшимися ледяной изморозью кудряшками, которые царапают щеки. 

— Катюш, — ласково произносит Дарий, когда мы уже въезжаем в наш район.

— Ничего не говори, — прошу я, еле двигая онемевшими губами.

— Но…

— Да знаю я. Знаю все, что ты мне сейчас скажешь. Плохие люди и заканчивают плохо, а от случайностей никто не застрахован. Это был его выбор, его ответственность, и… — Мышцы лица сводит неожиданный спазм, боль в груди добивает. 

— …и в этом нет твоей вины, — заканчивает Дарий.

— Есть. Мы видели его вчера у моста. Я видела, — говорю хрипло, выжимая оставшиеся капли вменяемости. — А потом он писал мне, хотел поговорить, но… 

— Послушай…

— Нет, нет. — Я мотаю головой. — Ты не понимаешь. Я не ответила, заблокировала его. Я знала, что он не в адеквате. Знала и просто отмахнулась! Если бы мы поговорили…

— Кать, не нужно этого делать.

— Если бы я вмешалась, — продолжаю, не в силах остановиться, — то ничего бы…

— Ты не можешь этого знать! — строго заявляет Дарий, но на меня не действует его властный тон.