Она Мальвина (СИ)

В ответ на это фарфоровая кукла снова сделала реверанс и произнесла ровным голосом:

— Немедленно умываться и чистить зубы!

Такое поведение показалось странным куклам, но всего лишь на несколько минут. И, не желая об этом размышлять слишком долго, они выбросили это из головы.

К Мальвине подскочила Елена:

— Мальвиночка, ты разрешишь мне одеть твоё синее платье с длинным рукавом и аппликацией в виде бабочки? Мне, конечно, тоже уже кое-что пошили, но у тебя наряды всё равно лучше моих, у тебя же вкус лучше, ты умеешь правильно придумать и заказать одежду. Что, можно?

В ответ фарфоровая кукла снова сделала реверанс и отчеканила:

— Пора пить чай. Вам с вареньем или с сахаром?

Большие глаза Елены округлились ещё больше от недоумения, длинные реснички захлопали:

— Что, что?

Папа Карло взял фарфоровую куклу за руку:

— Ну, довольно приставать, Мальвине требуется отдых. Оставьте её в покое!

И поспешил увести её в спальную.

Впоследствии новая Мальвина очень странно себя вела и заподозрить подмену куклам мешало только их нежелание мыслить слишком глубоко и анализировать ситуацию. Они объясняли себе непростое поведение Мальвины тем, что она чем-то переболела и никак не может прийти в себя, но это совсем не страшно. Пьеро в какой-то степени даже устраивала эта новая Мальвина, которая не просто выслушивала какие-то его стишки из вежливости, она могла теперь их слушать подолгу, даже часами. Правда, нередко отвечала невпопад на какие-то реплики своего ухажёра, но Пьеро это не смущало, его больше тешило то, что Мальвина способна подолгу его слушать.

Если кто-то по настоящему страдал, так это Артемон. Он не чувствовал души своей хозяйки и ему было от этого страшно. Он почти не подходил к Мальвине днём и уже не ночевал, как прежде, на коврике у её кровати, а убегал на ночь из спальни кукол и искал себе пристанище в большой комнате, на ковре перед камином.

Иногда Мальвина с пустыми глазами звала его — он не подходил. Это куклам было непонятно, они спрашивали, почему Артемон так себя ведёт и он жалобно скулил в ответ:

— Я не знаю… Она — чужая…

Куклы только пожимали плечами и дали себе объяснение, что собака утратила привязанность к Мальвине, пока та целых два месяца где-то лечилась.

========== Глава 72. Это не она! ==========

Но на репетициях кукла вела себя неплохо, повторяя заученные реплики и движения. Правда, она иногда натыкалась на какие-то предметы или сталкивалась с другими куклами, и другие куклы говорили:

— Последствия болезни, вот до чего они довели бедную Мальвину!

Когда снова состоялся спектакль «Золотой ключик», кукла-голем справилась и с этим и даже кланялась зрителям, правда, слишком долго, что выглядело несколько несуразно. Но и тут никто не заметил подмены.

Папа Карло уделял Мальвине так много времени, как никогда прежде. Он обучал её петь и танцевать, хотя прежде она и сама это умела.

— Совсем Мальвине память отшибла эта болезнь! — рассуждали куклы. — Вот ведь: что умела, напрочь забыла!

И только Артемон не поддерживал их рассуждения. Ему как будто было неуютно в театре и он зачастую покидал его, бегая где-то. Он мало ел, не желал участвовать в представлениях, он похудел и взгляд его сделался печальным.

А новая Мальвина снова выступала на сцене и в спектакле «Золотой ключик», который время от времени повторяли, и в других представлениях, развлекавших публику.

И, вроде бы, привыкли к этой новой странной Мальвине и к её необычному поведению, и смирились, и не находили в этом ничего опасного.

Но однажды во время одной генеральной репетиции, когда фарфоровая кукла с голубыми волосами находилась на сцене, Артемон вдруг с яростным рычанием выбежал на сцену, ухватил эту куклу за ногу и начал мотать в разные стороны. Кукла не издала поначалу ни звука, только потом начала кричать ровным и громким голосом.

Куклы остолбенели от ужаса, не понимая, что происходит и как такое могло случиться. Обомлел и папа Карло, руководивший репетицией.

А пудель, раскрутив куклу, вышвырнул её за сцену. Голова её отлетала в сторону, ударилась о ножку одного из кресел в зрительском зале и раскололась пополам. Туловище рассыпалось на несколько частей.

Первым опомнился Пьеро:

— Мальвина! — закричал он, вытянув вперёд руки с неизменно длинными рукавами и сбегая по ступенькам со сцены в зрительский зал. — Мальвина умерла! Солнце погасло!

Он присел на пол рядом с черепушками, оставшимися от фарфоровой куклы и, укрыв голову длинными рукавами, зарыдал.

— Что ты сделал?! Как ты мог? — закричали куклы на Артемона. — Ты же так любил Мальвину, как ты мог её убить!