Она наблюдала за Армагеддоном (СИ)

«Хорошо, что только фигурально», - шутил Анкэль, когда его пришли арестовывать спецслужбы.

Но почему-то никто не засмеялся. Ученых-экспериментаторов, которых и за людей-то уже не считали, заковали в тяжелые кандалы и увезли в неизвестном направлении сразу же после их возвращения в нормальную форму. А Симона, только чудом выбравшегося из этого подземного Ада, чуть не расстреляли на месте - решили, что он тварь, выведенная в лаборатории. То, что у мужчины на руках ослабевшая от испуга девочка, мало волновало встревоженных военных. Их судить тоже было нельзя - мир людей начал рушиться на их глазах.

А потом потянулись долгие, неприятные дни заточения. Допросы, скудная еда, короткий сон, и снова все заново. Ни связи с внешним миром, ни солнечного света, ни надежды. Только ужасные видения недавнего прошлого, которые просто не могли быть реальностью, остались выжившим.

В такие дни, когда надзиратели уходили по своим делам, не желая оставаться рядом с аномальными людьми, Анни спала еще хуже, чем обычно. Ее мучили кошмары полные непропорциональных людей, поедающих себе подобных и так напоминающих своим ревом тех, что привиделись ей на дне шахты лифта. Но все чаще молодой Леонхард мерещились звуки выстрелов, лязг метала и грохот разрывающихся бомб, хотя Аня никогда его в живую не слышала. Только в фильмах о войне, о возможности повторения которой мало кто задумывается в наши дни.

Почти месяц она и верный Симон, не пожелавший оставить подопечную ни на миг, пробыли в застенках спецслужб, но так и не узнали, в чем их обвиняют. Шмидт был через чур разговорчив, постоянно старался развеселить названую сестренку, но Анни видела, как мрачнеет его красивое мужественное лицо после каждого нового допроса. Солдат старел на глазах, превращаясь из надежного телохранителя в мрачного воина, в голове которого зрела ненависть ко всему, что происходит снаружи. Серые глаза постепенно наливались злостью к глупым воякам, стерегущих их, а кулаки сжимались от слепого негодования.

Люди, которым он верил безразмерно, оказались предателями всего человечества - проводили эксперименты на его товарищах по службе, лгали в лицо окружающим. Все необъяснимые события, произошедшие за последние полгода в лаборатории, пронеслись перед глазами мужчины, без труда сложившего из них нужную последовательность.

«Марло, Грей, Колин - неужели вы все стали жертвами «во благо науки», неужели превратились в монстров?» - раз за разом повторял себе Симон, нежно поглаживая голову спящей Анни. И, казалось бы, он ее ненавидеть должен, как дочь источника всех бед, но не мог. Даже сама мысль об этом, произнесенная однажды одним из допрашивающих его офицеров вслух, показалась Шмидту дикой. Это же его Аня, маленькая наивная Аня, ничего не знающая о деятельности своего отца.

Но это было дело минувших дней. Все изменилось очень внезапно, как потом часто происходило в жизни Анни Леонхард. Примерно на шестую неделю их заточения, двери камеры распахнулись, разрушаю ненавистную для будущей титанши тьму и впуская в помещение долгожданного гостя. Анкэль Леонхард, постаревший за прошедшее время, все-таки не оставил в беде преданных ему людей. И, пусть Симон уже не мог доверять ученому, дочь была счастлива увидеть непутевого отца.

Но радость была мимолетна, а жестокая реальность атаковала разум пленников в первую же секунду, как они сделали шаг из тесной камеры. Казалось, за этот ничтожный месяц даже воздух снаружи изменился, приобрел какой-то волнующий аромат, чем-то напоминающий запах пороха. Люди в столице Германии больше не прогуливались по каменным улицам, а опасливо сновали среди когда-то безопасных домов. Не было слышно смеха, говора иностранцев, приехавших со всего мира, чтобы насладиться красотами Рейхстага, даже строгие, молчаливые немки не решались лишний раз покидать свои аккуратные квартиры.

И была всего лишь одна причина. Имя ей Война - ужасное слово, в считанные секунды захватившее умы человечества. Сначала его не восприняли всерьез, ведь современных людей мало волнует то, что происходит на другом конце шарика. Над ним даже посмеивались, обвиняя лидеров стран и сами народы в глупости или бессмысленных предрассудках, говорили, что это временно и предсказуемо. Правда, находились и те, кто искренне сочувствовал людям, оказавшимся в тяжелом положении, но, выключив телевизор и немого повздыхав о тяжелой судьбе мира, даже они быстро обо всем забывали. Просто погружались в повседневность каждодневных дел, чтобы не волноваться понапрасну. И в этом вся человеческая природа…