Она написала любовь

Она улыбалась собственным мыслям, пока слезы катились по щекам. Детские, наивные мечты — вот я умру, и они будут плакать обо мне! Им будет стыдно, и тогда они пожалеют! Глупые. Глупые дети. Они, наивные, не знают, что Смерть всегда приходит не вовремя. Смерть никогда никому ничего не доказывает.

Немного стыдно, что боль сегодняшняя для нее сопоставима с той… Разве это одно и то же? Нет, конечно.

Так почему же так больно? Так же, как тогда…

Майское солнце, под ногами — надтреснутые плоды шоколадных деревьев, что прятались под толстымслоем опавших лепестков цвета мороженого «лям-боль». Любимое время в году. Она подходила к дому на Цветочной улице…

До сих пор память хранит каждую мелочь. Сладкий запах шоколадных деревьев. С тех пор она его не переносит — тошнит. И как только раньше не замечала, что на самом деле плоды шоколадного дерева пахнут кровью? Сладковато. Тепло. Приторно…

Она помнит. Помнит, будто это было вчера. Полицейских. Оранжево-грязную ленту оцепления. Толпу любопытных. Шепотки… И тело на булыжниках мостовой. Умом понимала — надо уходить, ее схватят. Но так и не смогла пошевелиться, всматриваясь до боли в глазах.

Ее прислали в Оклер связной к этому человеку. Тогда она не знала ни кто он, ни какой он. Это было задание. Смертельно опасное, но необходимое. Слишком ценный агент.

Агент… Ее предупреждали. Никаких эмоций. Никаких чувств и прочих женских штучек! Только работа. Задание! Долг! Долг — прежде всего!

Да разве ж она во все это не верила? Не чувствовала себя роботом, машиной возмездия? Разве не была предана до последней капли крови? Крови, пахнущей шоколадными деревьями, крови, тающей мороженым лям-баль, стучащей в висках каждый раз, когда он к ней прикасался? Нежный, умеющий слушать, любимый ее агент.

Неестественная поза трупа. Кровь. Запах…

Она тогда пришла в себя от голосов:

— Зачем шум подняли? Вся операция насмарку! И вообще — почему не установили слежку, зачем сразу накидываться было?

— Да случайно опознали!

— Какой идиот руководил операцией?

— Может, живой? Высота небольшая.

— Да конечно! Вы что — не заметили? Он капсулу раскусил!

— А выкидываться зачем?

— Что говорят соседи? С кем он жил?

Эвелин сделала шаг назад. Потом еще и еще. Надо уходить. Раз любимый подарил ей такую возможность, его смерть не должна стать напрасной…

* * *

Агата отложила черновик и схватилась за голову. Крики фрау Берты за стеной были просто невыносимы!

— Ты! Потаскуха! Вся в отца! И такая же, как эта… Агата. Совсем совесть потеряли — любовников в дом водите!

Визгливому крику еле слышно вторил жалобный голос Виллы.

Все-таки Агата не понимала фрау фон Лингер. Она же мать. За что она так с Людвигом? Виллой? И почему Ульриху не достается? Странно все это.