Она написала любовь

В Отторне курили мало. В основном моряки. Женщины — еще реже. Тем не менее одно время это было даже модно среди дам высшего света. Адель курила всегда, когда они обсуждали детали предстоящего дела. И всегда у нее это получалось изящно. А сейчас, в мужском костюме…

Происходящее просто не укладывалось в голове. Умна, красива… Зачем? Сейчас она ознакомится с материалами, и он постарается вытащить свой последний козырь. Но если не сработает, тогда… Он поднес ей огонь.

— Спасибо, дорогой! Итак, что тут у нас? «Водяная Смерть»! Ну надо же… Это же запрещенный препарат? Разве возможно было его достать? Его охраняют строже, чем самого короля Карла! Вы в это верите, господин барон?

— Вполне. Ваш муж умер от этого секретного препарата. Мне тогда стоило огромных усилий сохранить вам жизнь!

На лице женщины не дрогнул ни один мускул. Но… она побледнела.

— Меня отпустили за неимением доказательств!

— Это ты так думаешь.

Бывший канцлер налил себе воды. Жестом предложил задержанной. Та отказалась. Чувствуя, что начинает наконец владеть ситуацией, продолжил:

— Фульд не был бы Фульдом…

— Это всего лишь догадки. Доказать это невозможно.

— Ты прекрасно понимаешь, что никому ничего не нужно было доказывать. «Водяная Смерть» начала свой путь с несчастного фон Генгебаха, но это было только начало…

— Я не замышляла ничего против властей, Эрик! Ничего против тебя!

— Это верно. Но этого недостаточно.

— У вас ничего нет. Доказать, что за всеми этими убийствами с использованием «Водяной Смерти» стою именно я, — невозможно.

Она говорила равнодушно, даже как-то раздраженно. Так, будто ее это совершенно не касается.

— Ты отравила Агату фон Лингер. У тебя был мотив.

— Отравила? Она жива!

— Ее спас Фульд.

— Ха-ха-ха-ха-ха… Нет, он, конечно, гений, но от «Водяной Смерти» невозможно спасти.

— Агата почувствовала себя плохо. Вышла на улицу. В тот день было очень холодно. Собаки нашли женщину в кустах недалеко от моего поместья. Я вызвал Фульда. Все.

— И Фульд вылечил бедняжку?! Эрик, она просто отравилась. Чем угодно, только не… От «Водяной Смерти» нет противоядия!

— Есть. Экспериментальный образец. Один. Теперь успешно опробованный.

— Понятно… А почему ты… Погоди-ка… Твое поместье! Оно рядом… Собаки! Личины… Ну конечно! Но кристаллы… Я не почувствовала их силу?

— Низерцвейги имеют способность блокировать отдачу артефакта. Даже я не чувствую. — Барон пожал плечами и выпил воду залпом.

Он решил играть в открытую. Во-первых, с ней по-другому просто нельзя, а во-вторых, смысла что-то скрывать во всей этой истории он не видел совершенно.

Адель затянулась, запрокинула голову, и тонкой струйкой выпустила голубоватый ароматный дым в потолок. Улыбнулась. Как-то… обреченно.

— Спасибо…

— За что?

— За осознание того, что я проиграла самому канцлеру фон Гиндельбергу. Будь противник менее достойным, я бы не пережила.

Эрик встал, подошел к шкафу и вытащил оттуда что-то длинное, завернутое в бумагу. Раздраженно сорвал печать — министерство уже опечатало вещдоки, хотя он просил дождаться его личного распоряжения! Формально он в отставке и подобные указания направлять официально не может. Ему на это указали…

— Ты сама это сделала? — Барон протянул бывшей разведчице черную трубку, мерцающую на свету.

День выдался солнечный. Бывают такие зимние яркие дни — синее небо, белый снег и ослепительное, радостное солнце. Барон встал. Подошел к окну и плотнее задернул гардины. Уж очень все это было сейчас… неуместно.

Адель протянула ему папиросу. Он загасил ее и убрал, наблюдая, как она гладит отполированное дерево. Изящная инкрустация вспыхнула синеватыми искорками. Красиво… А какая мощь! Какая сила…

— Я задал тебе вопрос, Адель. Ты сама сделала этот артефакт?

— Я?! Ха-ха-ха-ха-ха… — Ее смех дротиками с ядом впивался в виски. — Я — женщина. Женщина не может быть артефактором! Вам ли не знать об этом, господин барон?

— Я знаю. Но, видимо, те, кто в этом так уж уверен, ошибаются. Либо у тебя есть очень талантливый сообщник. Адель, подумай. Если это сделала ты, я смогу убедить министерство в целесообразности использовать твои способности в военной артефакторике. Это будет трудно. Очень трудно! Но я попробую. За каждым твоим шагом будут следить. Но ты сможешь работать. И… ты будешь жить.

— Жить? Ты называешь это жизнью? Эрик…

Воздух стал плотным, тягучим. Запах ее духов. Странно. Ни при задержании, ни до этого запаха не было. Глаза… Цвета орехового варенья. Мама накладывает варенье в вазочку для короля Карла. Что-то прохладное касается его щеки. И голос: