Она написала любовь

— Курт! Как ты не понимаешь?! Это был чей-то сын. Внук Отец. Любимый…

Он остановился так резко, что мобиль занесло. Еще чуть-чуть, и они могли слететь в обрыв.

— Ты что?! Аааааааа!

От страха она стала кричать, бить его кулаками, задыхаться. Он гладил ее по голове, целовал, уговаривал, а потом взял ее голову в свои ладони и сжал так крепко, как только мог. Она зажмурилась от боли, но он не отпускал, крича ей в лицо:

— Ты тоже чья-то дочь, ты будешь чьей-то матерью, ты моя, понимаешь? Моя возлюбленная, и я не хочу тебя терять. Ты выстрелила только потому, что если бы не выстрелила ты, выстрелили бы в тебя!

— Гав! Гав!

— Гав-гав-гав!

Агата вздрогнула. Она была заплаканная, потому что сама недавно испытала все то, о чем сейчас пыталась написать.

Ее огнестрел был заряжен капсулами со снотворным. А если бы нет? Она бы… выстрелила? А если бы выстрелила… Как? Как бы она с этим жила? А на войне? На войне люди убивают друг друга. И у них нет выбора. Нет капсул с безвредным снотворным…

«Слушай, философ? Вообще-то к тебе пришел любимый мужчина. И не какой-нибудь, а барон! Может, хватит уже самобичеванием заниматься? Может, встретишь? Чай заваришь? Он, кстати, устал. У него был тяжелый день. Очень». — Эльза смотрела на нее с нескрываемым недовольством.

— Не сердись, милая, — Агата поцеловала низерцвейга в черный блестящий нос, — я уже иду встречать твоего хозяина!

Но она не успела. Барон фон Гиндельберг вошел, не снимая пальто, бросил на кровать два каких-то свертка и сгреб любимую в охапку.

— Я соскучился, — выдохнул он после долгого поцелуя, — я так соскучился, что не стал тратить время на поиск цветов.

— Какой ужас! Господин барон, что вы себе позволяете! — Агата притворно нахмурила брови. — Немедленно уходите! И без цветов не возвращайтесь!

— Прости меня, — улыбнулся он, — я купил гранатового вина и сыра.

— Правда?! — Агата, взвизгнув, подпрыгнула от счастья. — Какой ты молодец! Как ты угадал? Так хочется вина и сыра… Но если Касс узнает, что мы с тобой перебиваем аппетит, он очень рассердится.

— Он не узнает. Мы тихонько…

Грон и Эльза переглянулись.

«Слушай, а это не диверсия, часом? Это наш хозяин? Может, личина? Он… ВОШЕЛ В КОМНАТУ В ВЕРХНЕЙ ОДЕЖДЕ! Ты это видела?» — Если бы низерцвейги могли открыть рот от удивления, Грон бы это сделал.

«Это еще не все. Он БРОСИЛ ПАКЕТЫ НА КРОВАТЬ и сейчас на полном серьезе собирается открыть бутылку с вином и покромсать собственноручно карманным ножом сыр!» — Эльза покачала головой.

«ЭТО ЛЮБОВЬ», — хором решили собаки и завиляли хвостами. Потому что яблоки — это, конечно, очень вкусно, но сыр…

* * *

Они пили вино и ели сыр, угощая по очереди низерцвейгов. Не яблоки, конечно, но, кажется, им понравилось. Он читал то, что она написала. Хмурился, прижимая ее ладонь к себе. И это было абсолютное счастье, до тех пор пока…

— Господин барон! Госпожа Агата! Это ж разве дело аппетит-то перед ужином перебивать!

— Касс, мы съедим все, что ты скажешь! Тем более я голоден.

— Госпожа Агата ничего не ест, пока вы не придете. Все пишет, пишет… Я уж ее уговаривал-уговаривал, а она…

— Касс, не ябедничай!

— Молодец, Касс. Будешь докладывать мне каждый раз, когда госпожа…

— Эрик! Этого еще не хватало! У меня книга, а вы тут…

— Гав! Гав!

— Гав-гав гав!

— Что за шум?

— Фульд! Вы как раз к ужину.

Глава 25

Эрик проснулся в полной уверенности, что спал очень долго. Посмотрел на часы — пятый час всего.

Наверное, все дело в том счастье, что дарила ему Агата. Щедро, как родник. Чудесный, чистый родник в лесу. Он как-то видел такой. Кругом война, а он бьет, переливаясь на солнце всеми цветами радуги… Так и она. Стоит только закрыть глаза, и увидишь ее улыбку, россыпь веснушек, нежные, ласковые руки. Эрик приподнялся на локте, поправил сползшее с плеча одеяло. Любимая сладко спала, подложив ладошки под щеку.

Неделя. Целых семь дней счастья!

Небольшой дом, который они сняли. Ничего особенного — только что расположение удобное. Достаточно тесновато (на взгляд бывшего канцлера). Но… не в ненавистный же фамильный склеп вести любимую женщину.

Любимую…

Барон не мог себе представить, что подобное может произойти с ним. Нежность. Коснуться плеча, провести кончиками пальцев за ушком, словно бы заправляя непослушную прядь, дотронуться до любопытного носика. Забота. Думать о том, как она себя чувствует, не нуждается ли в чем-либо.