Она Ниган (СИ)

– Это же Оушенсайд, – пожал плечами Рэй. – Что они и умеют делать отлично, так это рыбачить.

Я не могла с ним не согласиться – с тех пор, как люди Рика нашли выживших из общины Синди и те объединились с Александрией, рыба и мидии перестали быть деликатесом.

– К тому же новая сеть шикарна, – не без гордости добавил Рэй – они с Дэрилом плели ее несколько дней. – Поэтому девчонки управились быстрее, чем обычно. Даже Нигану будет не к чему придраться. Дуйат уже повез ему треть улова.

Когда речь заходила об отце, в голосе Рэя слышался укор. Хоть Александрия и стала форпостом, живущие в ней люди по-прежнему работали на Святилище. Продукты больше не отбирали силой, но часть выращенных овощей или добытого на охоте мяса неизменно приходилось отдавать. Отец, в свою очередь, выделял оружие, боеприпасы и людей, когда какой-нибудь из общин требовалась помощь. Его уже не ненавидели как вселенское зло, но и благодарить не спешили. Я, как могла, сглаживала неприязнь, но за полгода в этом не преуспела. Александрийцы подозревали, что с моим решением остаться вместо Карла все не так просто, как я изображала. И даже ссора, которую мы с отцом репетировали несколько часов, их не убедила. Он и сам был против слежки, но я продолжала гнуть свою линию: никто не защитит интересы отца лучше дочери.

С трудом с ним договорившись, я переключилась на Карла. В его случае понадобилось чуть меньше красноречия, хотя порой он казался упрямее Рика. Я рассказала о готовящемся обмене и попросила поддержать идею перемирия с залогом в виде наших с ним жизней. Карл согласился не сразу, но в итоге сдался, не сумев оспорить аргументы о «безопасности людей» и «лучшей судьбы для александрийцев».

Когда обмен состоялся, в списке остался последний пункт: «втереться в доверие и заранее сообщать о возможных заговорах». И вот на нем я крепко увязла – при мне не начинали ни один серьезный разговор и не обсуждали планов. Не выяснив ничего полезного ни за месяц, ни за два, я и через полгода продолжала топтаться на месте. Даже Карл быстрее освоился в Святилище – уже через неделю он наравне с Кено и Гэри участвовал в вылазках, еще через две обзавелся личным оружием и уселся за руль грузовика, а через месяц выбросил шляпу и перестал прятать изуродованный глаз под повязкой. Приехав в Святилище в один из «гостевых» дней, я увидела, как отец учит Карла стрелять – с беззлобными шутками и поощрительными хлопками по плечу – и поняла, что ревную. Отец, наконец, получил сына, о котором всегда мечтал, а я осталась вне круга его интересов.

– О чем задумалась?

Легкое прикосновение к щеке выдернуло меня из водоворота грустных размышлений. Перед глазами мелькнула шахматная фигурка – пару недель назад Рэй сделал татуировку ладьи* на запястье.

– Пойдем есть, – он поцеловал меня в висок.

Я улыбнулась и поправила его взъерошенную челку. Рэй перехватил мою руку и оценивающе посмотрел на солнце с причудливо изогнутыми лучами**.

– До дыр протрешь, – усмехнулась я, освобождая запястье и направляясь в душ.

Рэй увязался следом, и завтрак, конечно же, успел остыть. Мы ели на веранде, наслаждаясь солнцем – после недели дождей неожиданно распогодилось. Во дворе дома напротив Лора развешивала сушиться выстиранную одежду. Они с Дуайтом остались в Александрии как часть сделки, а местный священник и Розита переехали в Святилище. Оба сделали это добровольно, и если побуждения первого не вызывали у меня сомнений, то поступок Розиты настораживал. Я знала: эта ненормальная хочет убить отца. И удивилась, когда он согласился ее взять – видимо, решил в очередной раз пощекотать нервы.

– Собачка лает! – к крыльцу подбежала Джудит и протянула нам игрушечного пса.

Рэй еле успел ее подхватить, до того, как она растянулась на ступенях. Громко сопя от нетерпения, Джудит надавила на кнопку на животе потрепанного далматинца. Слабеющий динамик зашелся хрипами. Звуки больше походили на кашель туберкулезника, чем на собачий лай, но Джудит была в восторге. Стоило Юджину смастерить батарейки, и она перестала выпускать игрушку из рук.

Наблюдая, как Рэй возится с ней, я поняла, что жизнь успела стать спокойной и размеренной. И даже начала мне нравиться – не было ни войн, ни стычек. Я находилась там, где нужно. И лишь однажды отцу удалось пошатнуть эту уверенность, когда он под предлогом проверки приехал в Александрию и словно невзначай отвел меня в сторону:

– Не пора ли вернуться в Святилище?

– А ты собираешься отпустить Карла? – удивилась я.

– Он не уедет, – на его лице появилась самодовольная улыбка.

– Тебе все-таки удалось вырастить верного пса?

– Почти, – голос отца снова стал серьезным. – Ты не ответила. Хочешь вернуться?

– Хочу, – честно призналась я. – Но только находясь здесь, можно контролировать, как соблюдаются условия сделки.

– Рад, что ты это понимаешь, – отец поцеловал меня в макушку, и я с трудом удержалась, чтобы не уткнуться носом ему в грудь и жалобно попроситься с ним.