ОНА. Новая японская проза

И я плеснула папику прямо на лысину выдохшимся пивом. Он весь затрясся, глазами захлопал, ручками замахал. Потер себя по темечку - там мокро.

- Ничего, - говорю, - теперь, глядишь, волосенки вырастут. - А сама реву.

В общем, переехали. Несколько дней устраивались, Прошла неделя.

Как- то утром Жюли собирался в типографию -вызвали по срочному делу. Какой-то он был раздражительный. До ссоры не дошло, но холодком по квартире веяло. Вроде ничего особенного не случилось, а на душе было паршиво. Нет, думаю, так дело не пойдет. Предчувствие какое-то было нехорошее.

Проводила его, села за стол работать, а сосредоточиться не могу. Мне надо было чернилами один эскиз сделать, но штрихи все какие-то не такие получались, Замазки надолго не хватило. Решила позаимствовать у Жюли.

Надо сказать, что в его столе я копалась впервые. Стала выдвигать ящики: ручки, бумага, фотокарточки - все вперемешку. Последний ящик оказался почти пуст. Несколько сложенных вдвое бумажек и больше ничего. Валяются небрежно так, словно кинули их туда и забыли. Смотрю - бланки на международные денежные переводы. Нахлынули воспоминания. Студенткой ездила на весенние каникулы в Париж. Денежки моментально просадила и давай па-пику телеграфировать: «Целую тчк Деньги». Когда вернулась домой, папик с видом обвинителя предъявил мне стопку таких же точно квитанций.

Зачем мне понадобилось рассматривать эти проклятые бумажки? Не иначе бес попутал. Читаю. Соправитель мой Жюли. Получатель - какая-то Харука Фудзита. Парижский адрес. Сумма - триста тысяч иен. Цель пересылки - «деньги на расходы».

Деньги на расходы какой-то бабе за границу? Дата отправления тот самый день, когда я в первый раз приехала к Жюли домой.

У меня прямо в глазах потемнело. Стою и напеваю: «Гуд бай, май лав, гуд бай».

Всего переводов на два с лишним миллиона. Самый ранний отправлен за несколько месяцев до нашего знакомства. Сначала посылал раз в два-три месяца, потом чаще, а последний перевод датирован числом, когда мы с Жюли решили жить вместе.

Все, думаю, приехали.

Поработать в тот день мне так и не удалось. Ладони сделались влажные, перо то и дело из пальцев выскальзывало. Вечером следовало устроить ему допрос с пристрастием. Но сердце сжималось от страха. Ничего себе фокус подкинула мне жизнь.

Жюли вернулся поздно ночью.

- Что это такое? - спросила я, показывая ему квитанции и изображая на лице неопределенную улыбку.

- A-а, это, - смущенно заулыбался он.

- Ага. Это.

Я хотела спросить с металлом в голосе, но не вышло. Дурацкая получалась сцена: ночью, в кухне, суем друг другу какие-то квитки. Хотелось бросить все и убежать.

- Харука-тян [8] - это моя знакомая.

- Подружка, да?

- Да нет. Если ты на секс намекаешь, то ничего такого не было.

- А «расходы на жизнь»?

- Ну как же, раз в бланке есть графа, надо же было что-то написать. Мне на почте сказали, что чаще всего пишут так.

Дальше излагаю своими словами.

С «Харука-тян» Жюли познакомился в баре, который называется «Шалфей». Это такой «голубоватый» притончик, который принадлежит бывшему соученику Жюли. «Я-то сам, - говорит, - не голубой, но ходить туда любил. Много людей искусства, атмосфера такая раскованная». Харука тоже частенько туда наведывалась. У нее было много друзей среди гомиков. Она училась на певицу. На шансонье. Голос у нее, правда, был так себе, не Эдит Пиаф. «Она, - говорит, - любила песни со сложным текстом. Особенно Лео Фере и Сержа Гензбура». Ну вот, а затем, стало быть, наша «Харука-тян» укатила доучиваться в Париж. «Мы с ней, - говорит, - музыку вместе слушали, в театр пару раз сходили, только и всего». А потом Харука начала писать письма, просила денег в долг. Сначала робко, затем осмелела - будто так и надо. Уроки там, в Париже, оказывается, жутко дорогие. За телефон надо заплатить. Костюм для выступлений купить. Долг по квартплате внести, и т. д.

- И ты ей отвалил два с лишним миллиона? - спрашиваю.

- Не отвалил, а одолжил.

- Два миллиона!

- Человек, старый друг на чужбине загибается, а я буду деньги считать?

- Нормальная женщина у мужчин денег не занимает.

- Нормальная-то да…

- Есть родители, родственники, подруги.

- У нее. по-моему, никого нет. Об отце Харука-тян никогда не рассказывала, а мать с каким-то мужиком давно уехала на Кюсю.

Я представила, что у меня нет папика. Мамочка смылась. Что бы я стала делать? Тоже по друзьям побираться? Наверно, Ладно, думаю, допрос окончен.

Прошло несколько дней - без происшествий, Ситуация требовала времени на обдумывание. Из нас двоих роль скандалиста отведена мне. А для вживания в образ нужно время. Три дня я размышляла, могу ли я удовлетвориться таким объяснением. В схватках с папиком мой бойцовский пыл порядком порастратился. Силы поиссякли. Надо было тратить их с умом. Сердце говорило: «Не верь. Врет». Из потайного шкафчика души я выдвинула новый ящичек: ревность. Ревность бывает трех фасонов: «мини», «миди» и «макси». Я решила выбрать «миди». Но пусть не думает, что я ревную.

Выждав три дня, я провела повторный допрос. Результат почти тот же.

Еще через четыре дня повторила. Ответ был почти такой же.