Она под запретом

Я касаюсь губами её щеки и поворачиваюсь к остальным. Встретившись взглядом с Данилом, немного краснею. Он писал мне трижды на этой неделе. Ничего криминального: просто спрашивал, как у меня дела, как настроение, а я отвечала, что у меня много работы и что я иду на поправку.

Виртуальное общение — коварная вещь. Отсутствие личного контакта лишает события реалистичности и тем самым усыпляет совесть. Сейчас, когда я стою между Данилом и сестрой, моё чувство вины вновь трезвонит во все колокола.

— Привет, — сдержанная улыбка и кивок Арсению. Ему я тоже написала СМС в начале недели. Сказала спасибо за мазь, благодаря которой отёк сошёл за три дня. Он, разумеется, ничего не ответил. Наверняка считает, что ниже его достоинства перекидываться сообщениями.

Арсений смотрит в упор, и я неумолимо начинаю теряться. Опять кажется, что он способен прочесть мои мысли. Будто знает про мою переписку с Данилом и осуждает. Его волосы снова стали короткими, на щеках и подбородке темнеет щетина. Ему идёт. Он один, без Инессы. Она отошла, или они пришли не вместе? Луиза говорила, что Ладыгины точно будут на праздновании.

— Вы знаете, что мы сидим за столом именинника? — со значением сообщает сестра и тут же разражается смехом. — Родственный блат.

— Только мы вчетвером? — уточняю я.

— Нет, ещё родители Дани и Ладыгины, — она переводит хитрый взгляд на брата и начинает тихонько напевать: — Тили-тили тесто, у Арса есть невеста.

Арсений не удостаивает её шутливый выпад ответом, лишь кривит свой яркий рот в снисходительной усмешке. Мне становится некомфортно. Сестра ведь говорила, что у них с Инессой ничего серьёзного. Или с тех пор между ними что-то изменилось?

— Именинник нас зовёт, — не дав опомниться, Луиза подхватывает меня под локоть и тянет к столам. — Пойдёмте. Тосты, надеюсь, все приготовили? У папы должен быть лучший юбилей.

Заготовленного тоста у меня нет. Всё равно начну волноваться и забуду все слова. Поэтому решила импровизировать.

Родители Данила и Инессы уже сидят за столом, как и отчим. За две недели он успел вернуться в свой прежний вес, на смену серому цвету лица пришёл его обычный румянец. Выглядит совсем здоровым, и это не может не радовать.

— С днём рождения, — положив руку ему на плечо, я касаюсь губами гладко выбритой щеки. — Подарок будет вместе с тостом.

Отчим похлопывает меня по ладони, говорит спасибо. Желающих подойти к нему много, поэтому я сразу возвращаюсь на место. Место — это кресло между Арсением и Луизой. Слева сидят Ладыгины, справа — Косицкие. Такая рассадка, конечно, не случайна. Наверное, именно так Пётр видит свою будущую семью.

Мне снова становится неуютно, особенно когда Инесса, улыбнувшись мне в знак приветствия, тянется к уху Арсения, чтобы что-то ему сказать. Здесь не так уж и шумно. Что такого секретного можно обсуждать на дне рождения взрослого человека?

Он остаётся сидеть прямо, но продолжает её слушать. Я вижу, с каким удовлетворением смотрит в их сторону отчим и как улыбается мать Инессы. Этакое немое благословение. Моя ладонь, лежащая на столе, непроизвольно дёргается, и идеально начищенный фужер с глухим звоном валится на скатерть.

Теперь все взгляды устремлены на меня. Виновато улыбнувшись, я возвращаю его на место и мысленно ругаю себя за неуклюжесть. Хорошо, что он всё ещё пустой.

— Мне стоит пересесть? А то скоро вино принесут.

Арсений. Смотрит на меня снисходительно-иронично, и совсем не поймёшь, шутит он или говорит серьёзно.

— Инесса тебе этого не простит, — бормочу я и тут же прикусываю губу от собственной бестактности. Господи, надеюсь, никто из сидящих этого не услышал. Это же просто верх невоспитанности.

Но Арсений, конечно, услышал. Его бровь насмешливо дёргается вверх, в глазах мелькает нечто отдалённо напоминающее любопытство.

— Да, спасибо большое, — с облегчением киваю официанту, который в этот момент вклинивается между нами, чтобы налить воды.

Следующим разносят вино и празднование официально начинается.

Отчима много и красиво поздравляют. Импозантные мужчины в дорогих костюмах, чью речь я слышала по радио и в телевизионных интервью, один за другим встают и говорят о том, как они ценят дружбу с ним. В подтверждение своих слов иногда присовокупляют какую-нибудь занимательную историю с цитатами. Луиза эмоционально признаётся, что Пётр — человек, которого она любит и уважает как ни одного другого, и даже смахивает слезу. Следующим к поздравлениям присоединяется Арсений. Он, как и всегда, немногословен, но сейчас в скупости его фраз сквозит неподдельная любовь. Желает отцу здоровья и обещает никогда его не подводить.

— Блин, у меня сейчас тушь потечёт, — тихо ноет Луиза, вцепившись мне в локоть. — И у папы тоже глаза на мокром месте.

Я смотрю, как, моргая покрасневшими глазами, улыбается отчим, и тоже ощущаю резь в веках. Всё это Пётр заслужил: и любящих детей, и расположение всех этих людей, пришедших разделить с ним праздник. Потому что он человек с большой буквы.