Она под запретом

Из кабинета я выхожу на пятнадцать минут раньше официального окончания рабочего дня. Моё непосредственное руководство дало на это добро, чтобы я не толкалась в лифте с остальными сотрудниками.

Спустившись в вестибюль, лезу в сумку за телефоном, чтобы вызвать такси (оно как раз успевает подъехать к тому времени, когда я доковыляю до двери), но замечаю знакомую фигуру возле ресепшена и замираю. Арсений. Наконец решил почтить наш отель своим визитом.

Он разговаривает с незнакомым мужчиной средних лет. Судя по тому, что он несколько раз указывает головой наверх, речь идёт о террасе. Про себя я фыркаю: «Конечно, речь идёт о террасе. Не думаешь же ты, что он справиться о твоём самочувствии приехал?»

На всякий случай ощупываю волосы и поправляю подол. Не успела взглянуть на себя в зеркало перед выходом. Конечно, эти сабо немного нелепо смотрятся с юбкой-карандашом, но что поделать, если ни во что другое ноги не влезают?

Вскинув подбородок, я начинаю идти. Делать это с достоинством при распухшей лодыжке очень сложно, но я стараюсь. Сейчас, глядя на широкую спину, обтянутую голубой рубашкой, я вдруг начинаю злиться. На себя в первую очередь. За то, что была такой дурой и несколько дней посвятила мыслям о человеке, который того не стоит. Своей заботой и небезразличием Данил напомнил мне, какими должны быть отношения между людьми. Это точно не животный секс, после которого оба делают вид, что друг с другом не знакомы.

Арсений, будто услышав мои мысли, оборачивается. Наши взгляды пересекаются, и злость во мне сдувается, замещаясь нервным дребезжанием сердца и растущей робостью. Ну вот, снова. Лучше бы оставался стоять спиной.

Его глаза меряют меня с головы до пят, и отворачиваться Арсений явно не планирует. То ещё удовольствие — ковылять как раненый краб под прицелом его взгляда.

— Здесь должны быть удобства для инвалидов. В кресле-каталке до выхода ты бы добралась быстрее.

Как и всегда, он говорит это без тени юмора. Отвратительный человек.

— Я запнулась о порог на террасе, которую ты сделал, — ворчу я, отводя глаза. Не умею я говорить дерзко и язвительно. Арсений меня живьём проглотит.

Он хмурится и что-то раздражённо бормочет себе под нос, явно обращаясь не ко мне. «Я же ему говорил» или что-то вроде того.

Ну и чего я всё ещё здесь стою? Надеюсь на дружескую беседу? Надо идти. Такси вызову на улице.

— Созвонимся, Григорий Андреевич, — Арсений поворачивается к своему собеседнику и пожимает ему руку. — По второй гостинице то же самое.

Я делаю новый шаг. Это ведь нормально, что мы не прощаемся? У нас никогда не было такой традиции.

— Ты в таком состоянии пешком до дома ходишь? — вибрация голоса Арсения касается моего затылка, рецепторы обдаёт запахом его пряной туалетной воды.

— Нет. Второй день вызываю такси.

— Разумное решение.

Он продолжает идти рядом, и мы вместе выходим на крыльцо. Арсений явно никуда не торопится, потому что и не думает идти к своей машине. Может быть, у него ещё какая-то встреча? Окончательно растерявшись, я утыкаюсь в телефон. Бездумно мотаю иконки приложений, то и дело напоминая себе, что мне нужно вызвать такси. Это то, о чём я себе говорила. Рядом с Арсением нервы всегда находятся в напряжении.

— Я довезу, — его пальцы по-хозяйски смыкаются на моём локте и тянут.

Вот что я за человек? Только что злилась на него, а сейчас молча ковыляю следом. И снова неуместный трепет в животе поднимается. Могла бы, кстати, соврать, что скоро подъедет такси.

Арсений открывает дверь своей машины, терпеливо ждёт, пока я усядусь внутрь. Мне становится неловко за свою медлительность, поэтому я поясняю:

— У меня вывих. Врачи сказали, что только через пару недель смогу нормально ходить.

Арсений коротко кивает.

— Луиза мне рассказала.

Я смотрю, как он обходит капот, и непроизвольно сжимаю кулаки. Знал, но не позвонил и не написал. Не то чтобы от него следовало ждать подобного, но Даня, например, это сделал. Когда он вернулся из Екатеринбурга? Нога у меня уже пару дней как подвёрнута.

Машина трогается, я пристёгиваюсь и отворачиваюсь к окну. Мы ведь не обязаны поддерживать беседу. Арсений просто был в отеле по работе и любезно согласился проехать лишние пару кварталов, которые ему наверняка по пути.

— Бардачок открой, — негромко распоряжается он. — Там мазь лежит.

Я растерянно смотрю на его профиль, не до конца понимая, к кому Арсений обращается, и когда не вижу телефона возле его уха, соображаю, что ко мне. Осторожно отщёлкиваю крышку бардачка, отодвигаю в сторону свёрнутый вдвое файл и флакон туалетной воды. За ними действительно лежит небольшая коробка. Я подношу её к глазам. Написано по-немецки.

— Снимает отёк и обезболивает, — поясняет Арсений, не отрывая взгляда от дороги. — Мне при растяжениях много раз помогала.