Она спрятала сердце в куклу

Но это было не самое страшное; становилось очевидно, что размноженная копия черной Долли, веселая, хохочущая, приближается к артаи, видимо, желая расквитаться с каждой по отдельности. Это был очевидный конец. Не будет никакого Зеркала и никакого исполнения желаний.

Не выдержав, переборов морок, первая из них бросилась к Молли, но, словно огороженная прозрачной стеной, та была недоступна, будто спала, глаза ее были плотно закрыты, а руки крестом сложены на груди. Ошеломленная и не желающая верить в то, что все надежды порушены, артаи стала бить невидимые стены кулаками, крича и моля о прощении и раскаянии. Но веки Молли были закрыты, а умиротворенное лицо хранило покой.

Потерявшая страх, артаи бросилась прямо к Долли и стала трясти ее за плечи, заклиная и умоляя простить. Но в ответ раздался лишь дикий смех; продолжая танец, Долли сказала:

– Праздник жизни любой ценой.

В ужасе артаи отпрянула: когда-то эта фраза ей была очень знакома и близка. Любой ценой, за любой счет она порхала, словно бабочка, красивая и воздушная, собирая комплименты и восторженные взгляды, словно мед, пускаясь во все радости жизни, не задумываясь ни о завтрашнем дне, ни о последствиях. Крупные слезы скатились с ее глаз, другие женщины, схватившись друг за друга, рыдали, не веря в скорую смерть.

– Долли, я не верю. Я не верю, что все кончено. Неужели мы недостойны прощения? Ведь даже самому жестокому человеку дают еще один шанс, почему не нам?

– Вернись в замок, артаи. Это и есть твой шанс.

– Нет! Только не это! Назад пути нет! – кричала женщина.

– Вернись или умрешь, – прокричала в общем крике ужаса Долли.

– Я не верю, что для нас не найдется надежды и прощения. Тогда лучше умереть.

– Хамство, глупость, подлость, жадность, ложь, предательство – все можно простить, артаи, – продолжала бушевать Долли, пламенея на глазах. – Но убийство и коварство не прощаются, артаи. Это бездонная пропасть, которую никто не может перейти.

И артаи попятилась назад. Что-то ужасное стало происходить с Долли. Ее тело стало изменяться, грудь увеличилась, бедра стали у́же, менялась конституция тела, и с каждым изменением она стала превращаться в другого человека. Артаи попятилась и, споткнувшись, некрасиво завалилась на землю, узнав в новом облике кого-то до боли знакомого. Белокурая женщина в старомодном платье довоенных времен улыбалась артаи, но улыбка ее была зловещей, и лицо жрицы любви в ужасе окаменело, окончательно осознав, кто стоит перед ней.

***

Огонь полыхал, но казалось, что его смертоносное пламя было направлено только в центр круга. Бедные женщины в обгорелых одеждах, затравленные, словно животные, бегали по огненному кругу, выдирая на себе волосы. Пришедшие в этот час за исполнением желания люди, куклы и звери, видя этот кромешный ад, пятились назад и убегали восвояси, уже ни о чем не помышляя. Сила их желаний была слабее, чем страх перед увиденным. Лес пустел, а еще больше он опустел, когда на поляне стали появляться ужасные монстры из самых жутких кошмаров.

***

Хапилена, как и все гости этого Леса, приготовила свое заветное желание и, в ожидании своей очереди к Зеркалу, тоже видела происходящее на поляне. Но она была одной из немногих, чье лицо не выражало ужас или страх, а наоборот, было полно сострадания и жалости.

Как только жрицы в золотых одеяниях вышли на поляну, Саша и Хапилена сразу же узнали их и переглянулись, конечно же, узнав главную артаи, которая недавно так отчаянно спасала свою подругу по несчастью. И тем ужаснее было видеть ее мольбы и терзания и приговор Королевы.

Саша плакала – ей было очень жаль красивых артаи, и картина с огнем и страданиями, как и у многих, поселила сомнения в ее мыслях. А вдруг и их желания тоже недостойны сбыться?

Вдруг случилось что-то еще, Хапилена вскрикнула и чуть не выронила Сашу из рук. Кукла посмотрела туда, куда так изумленно смотрела ее хозяйка:

– Господь мой бог, не может быть. Этого просто не может быть!

Саша не понимала, чего не может быть, и, проследив за взглядом Хапилены, тоже вскрикнула.

В круге творилось непонятное: там, где только что стояла Долли, стояла уже совсем другая фигура. Пышная грудь, женственность, белые локоны волос и эта улыбка – никаких сомнений: перед изумленной артаи, которая даже не смела теперь двинуться с места, стояла еще одна Хапилена.

Саша взобралась по шарфику на шею своей хозяйки и на всякий случай покрепче обняла ее. Настоящая Хапилена была холодна как лед от развернувшейся картины, но еще больше похолодела, увидев, как та, другая Хапилена в огненном круге стала надвигаться на распластанную на траве фигуру, и каркающий глухой смех навис над помертвевшей артаи.

Вдруг кудрявая светлая голова стала вытягиваться на длинной шее, превращаясь в нечто чудовищное. Через еще какое-то время из-под юбки показался чешуйчатый хвост, а потом и вовсе юбки и платья рассыпались на монеты, и перед неподвижной жрицей извивалась гигантская кобра со страшной разинутой пастью, раздутым в ярости капюшоном и не прекращающими смеяться вертикальными полосками огромных желтых глаз.