Она так долго снилась мне...

— Если твой второй роман и хуже, чем первый, — прервал он меня, — он по-своему интересен. Притом, даже если он ей не понравится, это никак не повлияет на впечатление, полученное от первого романа. В конце концов, сколько можно прятаться за свои тексты? Ты хочешь, чтобы они говорили за тебя? Даже если и так, это недолго продлится, если учесть количество произведений на твоем авторском счету и интерес, который она проявила к личности автора.

— Она задавала вам вопросы обо мне?

— Она сказала мне, что ты показался ей таинственным. Я ответил ей, что ты всего-навсего очень милый и искренний и что я знаю тебя лично.

— И что я работаю в магазине?

— Нет, в разговоре я этого не упомянул. Мне показалось, что это не мое дело, что ты сам должен открыть ей глаза.

— Вы правильно сделали! Вы бесподобны, мсье Гилель!

— Ей тоже так показалось, — пошутил он.

— Она не сказала вам, когда собирается опять зайти в магазин?

— Нет, — внезапно растерялся он. — Я ее не спросил.

Я словно плыл над землей после этого звонка. Лиор понравилась моя книга! Она потратила свое драгоценное время, чтобы оценить ее. Неторопливый, скрупулезный подход к тексту, который кажется тебе ценным, слова которого завладевают вашим сознанием и наполняют вас счастьем. Такие тексты редко встречаются. И мое сочинение подействовало на Лиор именно так. По крайней мере, если верить мсье Гилелю.

Первая страница нашей истории любви была красивой и многообещающей.

Когда я положил трубку, руки мои дрожали, так я был взбудоражен. Я почувствовал, как яркое пламя разгорается в моей груди. Хотелось кричать, прыгать, хохотать во весь голос. Не в силах сдержаться, я решил поделиться своей радостью с Жошем и помчался к нему. Мне нужно было выговориться, излить душу, стряхнуть с нее всю накопившуюся тяжесть, вытащить к свету, к разуму, чтобы понять, как же все это пережить.

Жош сумеет меня понять и — почему бы и нет? — что-нибудь посоветует.

Прихлебывая маленькими глотками кофе, он внимательно слушал мой рассказ. Друга узнаешь по тому, как внимательно и напряженно он слушает тебя, как принимает твои откровения и берет на себя поток накопившихся слов. Редкие люди обладают этой способностью. Большинство портят вам признание, влезая со своими чувствами и мнениями. Их взгляды, их дыхание искажают ваш рассказ, и исповедь превращается в признание или самооправдание. Но Жош был не из таких, он забывал о себе и слушал. Старался пережить те же тревоги, те же страхи, что и я.

— Ну вот, ты знаешь все, — заключил я.

Он на минуту задумался. Словно проводил инвентаризацию кучи непонятных чувств, которые на него вывалили, и теперь оценивал их.

— Такая красивая история, — сказал он в конце концов. — Красивая и странная.

— И правда. Все происходит точно по волшебству…

— Нет, я не это имел в виду, когда назвал ее странной. Все так, словно все твои предыдущие поступки существовали лишь затем, чтобы привести тебя к ней. Твои родители умерли, ты начал писать. Ты отказался от писательства и оказался вынужден зарабатывать на жизнь. Ты нашел эту работу и встретил ее. Она прочитала твою книгу и… ну, посмотрим, что последует за этим.

— Мне страшно, Жош, — признался я.

— Страшно?

— Да, страшно оказаться не на высоте. Все упустить по глупости. Или попасть совсем не в ту историю, в какую предполагал, обнаружить, что зря тешил себя иллюзиями.

— Это ли не похоже на начало любви?

— По-твоему, что мне сейчас нужно сделать?

— А что тебе хочется сделать?

— Встретить ее, заговорить с ней…

— Ну и вперед!

— Да, но если так посмотреть… Я подхожу к ней, заговариваю и представляюсь как автор романа, который ей понравился. Как-то самонадеянно выглядит со стороны, нет?

— Нет. Ты написал этот роман, это же правда.

— Но я при этом рискую исказить ее восприятие: автор подменит человека. Если уж ей суждено меня полюбить, пусть любит как есть, а не за написанный бог знает когда текст.

— Ты что, принимаешь ее за глупышку-поклонницу? — возмутился Жош. — А если это так, ты сам будешь разочарован и будешь думать, что ты ошибся, ведь правда?

— А если так и произойдет?

— Ну что, твоя влюбленность пройдет. Зато переживешь чудесное приключение, вновь обретешь желание жить и любить и будешь готов к новой истории. Слушай, ты можешь продолжать гадать дальше, предполагать лучшее и худшее, и у меня всегда будет наготове обтекаемый ответ, который успокоит твои страхи. Так что хватит думать, действуй!

— Тебе идут такие речи, — ответил я, улыбаясь ему. — Классно… ты последнее время переменился.

— Разве?

— Ну ладно, ты определенно высказал свое мнение, ты стал строить длинные фразы и… ты кажешься каким-то уверенным в себе.

— Потому что мы говорили о тебе. Я лучше чувствую себя, когда обсуждаются дела других. А может, просто тема мне близка.

— А может, ты сам решил измениться?

Он улыбнулся.

— Это правда. Я понял, что молчуны всегда виноваты. Ладно, я не собираюсь уподобляться Хлое в болтливости. Но тем не менее я поставил перед собой задачу высказывать свое мнение каждый раз, когда оно может быть полезно. Это уже не плохо.

— Усовершенствованная модель Жоша?

Он засмеялся: