Она уехала в Англию

– Я не хочу возвращаться назад, Ника. Это так печально. Это же мой дом, а я совсем по нему не скучаю. Я не люблю своего мужа, за восемь лет брака я могу по пальцам пересчитать, сколько раз была хоть чуточку счастлива с ним. – Она посмотрела на подругу, ища в ней понимания, и, тотчас найдя его в ее теплых, медового цвета, глазах, продолжила: – Я не могу вспомнить, почему я выбрала его, почему вышла замуж. Может, это прозвучит глупо, но я бы сказала – просто так. Я вышла замуж просто так. И даже сама настояла на этом. Не думая о последствиях, не представляя его отцом своих детей. Я была слишком озадачена не остаться одной. Все произошло очень быстро. Расскажи, почему ты вышла замуж за Питера?

Вероника задумалась на секунду, ветер развевал ее легкие белокурые волосы.

– Я вышла замуж за Питера, потому что мне с ним хорошо. Всегда. С самого начала так было. Потому что, когда мы встретились, между нами сразу возникла дружба. Я смотрела на него и думала: он будет хорошим отцом для моих детей. С самой первой встречи мне с ним было надежно и спокойно, а я ценю надежность и фундаментальность в мужчинах больше всего. Их правильность.

– Видишь, вот именно! Правильность. А я наоборот, всегда считала правильность признаком скуки и серости.

– Но ведь правильность для всех своя.

– Ты считаешь? Тогда у нас с тобой она все-таки одинаковая. Я тоже хочу чувствовать себя в надежных руках, я хочу желать ребенка, понимаешь? Не отдавать дань обществу – потому что так надо, а потому что я хочу трястись от этого желания. Быть пропитанной им. Хочу плакать от счастья от того, как я хочу своего мужчину и логического завершения любовной связи с ним не только для физического удовольствия, но для того, чтобы он стал отцом наших детей. Я хочу это сделать ради него, чтобы он становился в них продолжением себя. Хочу гордиться им, уважать его.

Прохлада от воды перемешивалась с жаркими лучами солнца, покрывая кожу и волосы Лизы крошечными каплями соленой воды. Словно соединившись с могущественной силой природы и как в продолжение ее – соленые слезы текли тонкими струйками по ее лицу. Она почему-то почувствовала невозможность, утопичность своих слов, как будто именно в этот момент ей открывалась важная истина и она всецело хотела поверить в свои слова, но у нее не было на это внутренних ресурсов. Время шло, и чем быстрее заканчивался следующий день, тем больше она понимала, насколько несчастлива была в своем браке все эти годы.

Вероника обняла Лизу. Ей было трудно найти подходящие слова, потому что она точно знала, что их не существует и что Лиза разговаривала скорее сама с собой, чем искала утешения в чьей-то поддержке. Вероника чувствовала силу, исходящую из своей хрупкой подруги.

– Не переживай, Лиза, – мягко сказала она, тривиально при этом подытожив: – Это хорошо, что ты задумалась об этом. Еще не поздно все исправить. Вот увидишь, у тебя будут дети от дорогого тебе мужчины, и ты станешь им отличной матерью.

Глава 14

Машина Тео, с откинутой крышей, быстро скользила по трассе. Широкая дорога, окруженная с обеих сторон полями, разворачивалась серой лентой вниз, словно падая в обрыв.

Вечер был теплый. Тео чувствовал, как в свежем предзакатном воздухе растворялся запах пашни, он слышал, как перекликались перед вечерней дойкой коровы. На проселочной дороге ему встретилось несколько фазанов, один из которых, наряженный в блестящий пестрый костюм, издал глубокий крик, остановился посредине дороги, посмотрел на машину Тео и вальяжно зашагал прочь. «Глупее птиц не найти», – думал Тео, медленно проезжая мимо. Звук фазанов всегда напоминал ему плач плохо смазанной калитки.

Он сделал погромче пульсирующую лиричными нотами музыку в стиле блюза. Смотря по сторонам, он удивлялся своей загруженности работой и тому, насколько он был окружен документами, договорами и офисами. Он совершенно забыл, насколько близко он жил к английской природе, которую он очень любил и где, будучи ребенком, проводил все свое свободное время.

Собираясь на встречу с Лизой, он почувствовал совсем не присущее ему волнение. Это событие целиком захватило его мысли, тем самым отвлекая от прошлой ночи и безрезультативных попыток сделать чертежи для проекта, который его и вдохновлял, и одновременно выводил из равновесия.

Последний раз подобное волнение он испытывал перед выпускным балом, зная, что там будет его одноклассница, в которую он был безответно влюблен в старших классах. Сейчас он даже не мог припомнить ее имени или лица. Он тогда не нравился себе – нескладный, худой, с глубокими ямочками на щеках, покрытых редкой полутвердой щетиной. Он был неуверен в себе, постоянно ведя борьбу с отцовской критикой и чаще всего в ней проигрывая. Отец знал, по каким мишеням бить, и каждый раз целился в них. «Ну кто так ездит на велосипеде? Только тюфяк какой-нибудь», «Что, снова кишка тонка?», «Я сказал будешь! Значит, будешь», «Бестолковый какой», «Ну ничего нельзя этому ребенку поручить!»