Она уходит по-английски (СИ)

- А почему нас не кормят? - спросил я через какое-то время. - Нас что решили уморить голодом?

- Кормят, почему же не кормят, но домашняя еда всегда лучше. Домом пахнет. Вот и приносят мне еду то дочь, то Катя, то мать. Не могу я жрать их кашу и гуляш пресный.

- Ну, вам приносят, а мне-то нет. Если бы не ваш сэндвич и запеканка, что бы я ел?

- Это же провинция, что ты хочешь.

- Да уж.

Немного полежал, а потом решил провести ревизию своего ящика. Помимо ложки, вилки, металлической кружк обнаружилась еще старая зубная щетка и чистое вафельное полотенце. Это было кстати. Встал с кровати и решил почистить зубы. На раковине стояла коробочка зубного порошка.

- Сто лет такого не видел, - сказал я, разглядывая белую коробочку.

- Хорошая вещь, кстати, - ответил Валера. - Лучше него пока ничего не придумали. Пользуйся.

Я тщательно почистил зубы, умыл лицо.

Перед сном решил еще раз выйти в коридор размяться. Все также мерцала одинокая лампочка. Все также были слышны короткие прерывистые гудки в трубке. Я прошел дальше по коридору и за поворотом увидел дверь лифта. Я нажал на кнопку вызова.

Двери открылись. Зашел внутрь, но дальше дело застопорилось. Лифт приводился в движение специальным ключом. Я такую систему уже видел в некоторых стационарах. Это сделано специально, чтобы пациенты не ходили по этажам без присмотра. Уехать не получилось. Жаль. Ладно, придется подождать до завтра и все выяснить у врача.

Не понимаю, зачем мне тут находиться. Чувствую себя хорошо. Одышки нет, как и слабости в ногах. Температуры тоже нет. Да и что это за лечение, если ни таблеток, ни капельниц? Давление даже никто за день не смерил. Должны же быть тут дежурные врачи?

По пути назад в палату я обнаружил также узкий проход, совершенно никак не освещенный. Просто ощупывая стену рукой, чтобы не споткнуться, я чуть не упал вбок, когда моя рука не нашла опоры. Через два-три метра уперся в массивную дверь. Дернул, но она была заперта. Приложил ухо. Прислушался. За дверью кто-то стонал. Я дернул еще раз, но безрезультатно.

- Вы, случаем, не знаете, что там за дверь в темном коридоре? Куда она ведет?

- Дверь? А... Это вход в реанимацию. Она всегда закрыта от посторонних. Тебя оттуда перевезли сюда.

- А там есть дежурный врач?

- Зачем он тебе сейчас? Завтра будет тебе врач.

- А как же? Вдруг плохо станет.

- Кому? Тебе, что ли?

- Да хотя бы тому, кто в реанимации.

- Тому, кто в реанимации, уже никакой врач не поможет. У нас в стране в реанимации кладут не лечить обычно, а доживать. Скажи спасибо, что ты сейчас тут, на этой скрипучей койке, а не там.

Я вздохнул. От мысли, что придется спать в таком мрачном и жутковатом месте, да еще с этим странным типом становилось не по себе. Вообще откуда у его дочери и любовницы ключ от лифта? Пускай и мне ключ дают. Нужно отсюда выбираться.

Я отвернулся спиной к соседу, поджал под себя ноги и попытался уснуть, не зная даже, день сейчас или ночь. Свет сюда не проникал. Часов не было. Надежды на свои давно сбившиеся биологические часы было мало. Катя.... Где ты сейчас? Почему тебя нет рядом? Сейчас ты нужна мне, как никогда.

Глава 8

Я проснулся от страшных криков. Чуть с кровати не свалился. Валера стоял босиком в проходе и пристально всматривался в темноту.

- Что там происходит? - спросил я осторожно.

- Кого-то новенького привезли в реанимацию. Вроде как женщина. Пожилая.

Я встал с койки и подошел к нему посмотреть, но ничего не увидел. Сразу же обратил внимание, что Валера был осунувшийся, с мелкой порослью на ввалившихся щеках и подбородке, с припухшими глазами, а халат будто надели на кости. Волосы на голове были растрепанные и, видимо, давно не мытые.

- Уже завезли каталку, - сказал шепотом Валера.

Из темноты вышла женщина в белом халате и прошла к будке поста.

- Это ваша мать там?

- Да. Она самая. Скоро будет разносить лекарства, далее завтрак, опосля мытье полов. Все как всегда. Как я заболел сильно, она попросилась сюда на работу. Сначала просто работала уборщицей, потом ввиду ее медицинского образования взяли на половину ставки медсестрой. В этот подвал с плесенью на стенах и мышами никто не шел работать, а она согласилась, лишь бы быть со мной рядом. Один я у нее и за это всю жизнь страдаю. Пытается на мне свои грехи замолить. Тошно.

- Мать не выбирают, - сказал я, возвращаясь в кровать.

- Поздно из себя мать строить, - сказал Валера и вернулся на свое место. - Раньше нужно было думать, а не по мужикам бегать.

Я умылся, почистил зубы, вытер полотенцем подмышки и шею. Потом заправил койку.

- А душа тут нигде нет?

- Только салфетки влажные.

- Жаль.

Маме Валеры было за шестьдесят. Светлые волосы аккуратно уложены под платок. Никаких украшений и косметики на ее лице уже давно не было. Строгий, равнодушный взгляд. Когда она зашла к нам, то положила на мою тумбочку небольшой кулек и поставила стакан воды. Сказала выпить после завтрака. На мой вопрос, что это за таблетки, она ответила лишь с презрением:

- Вам врач назначил, значит пейте. Какая вам разница.