Она уходит по-английски (СИ)

Как дальше развивалась судьба этой семьи, точно не знаю. Со слов нашей мамы, в той семье отцу после очередного скандала стало плохо с сердцем, и его положили в больницу. Олеся, сразу же, не теряясь, сдала комнату семье строителей из Молдавии.

Как уж брат с ней познакомился, я не знаю, но Бог нас миловал. Он сам с ней расстался, узнав про измены, а спустя немного времени, встретил Свету, которая родила ему дочь, мою племянницу Машу.

Я не стал объяснять маме, что Лена была совсем не такой, и что нельзя всех чесать под одну гребенку. Ведь она была отличницей в институте. Ей бы воспитание не позволило претендовать на чье-то жилье. А я... Я просто тогда побоялся пойти против семьи, и за этот выбор пришлось платить.

"Не переживай, сынок, найдешь себе другую девушку, - наставляла впоследствии мама, - их у нас, вертихвосток, полный дом".

Прошло немного времени, и Степан случайно познакомил робкую Ленку с нашим, еще более робким, Андрюхой. Через год они поженились. Будучи на свадьбе, я никак не отреагировал на слова Степана, толкнувшего меня локтем: "Что-то невеста больно печальная". Мне было уже все равно. Я тогда накидался алкоголем и полез танцевать с подружками невесты, тиская их за бедра.

После свадьбы Андрей из друга стал превращаться в замкнутого приятеля, все силы и мысли которого теперь были подчинены семье. С Леной, как мы заметили позже, тоже произошли изменения. Постепенно ее робость куда-то улетучилась, видимо через поры на коже, и нас видеть она желала все реже и реже, а уж когда мы звали Андрея посидеть где-нибудь, с ее стороны встречали непосильное для нас сопротивление. Шенгенскую визу было проще получить, чем вытащить к нам Андрея.

Уникальный монтаж жизни. Уникальная дефицитная пленка. Каждый кадр единственный. Только режиссеры меняются. Встретив свою Катьку, я уступил ей это кресло. Осталось только мое стихотворение в записной книжке на дне Ленкиной сумки. Я был уверен, что оно еще там, но не знал, любит ли она меня по-прежнему? Даже если и любит, то где-то в самых глубинах души, под договором ипотеки, кредита на машину, карьерой мужа и устройством благополучной судьбы ребенка.

Когда я вернулся из своих пунктирных мыслей, то на столе стояла пустая и одна наполовину полная чашки с кофе, а на тарелке лежал чек на триста рублей и сдача. Я посмотрел на часы и наморщил лоб. Стрелки показывали половину шестого утра.

"Ничего себе, - подумал я, той тривиальной частью мозга, которая еще оставалась свободна".

Допив кофе и надев уже почти сухое пальто на свои немного просевшие плечи, я вышел на улицу, словно капитан подводной лодки, вышедший на мостик после всплытия в Северном море. Включалось уставшее Солнце, медленно накаляясь, как старая лампочка.

Однажды в детстве последний сельский электрик, дед Егор, меняющий у бабушки в доме проводку, сказал мне поучающим голосом: "Пока человек молод, то он вот, как ты, внучок, норовит разбить лампочку выстрелом из рогатки, а к старости все хотят быть электриками, как я, чтобы лампочка никогда не гасла".

Вскоре для деда Егора лампочка погасла навсегда. Пошел на рыбалку с похмелья, обвязал леску вокруг себя, да щука и утащила его под воду, таская несколько часов, пока не выдохлась. Всей деревней поминали и щукой той закусывали.

Глава 2.

Я стал понимать Андрея только после того, как сам женился. Мои знакомые, приятели стали исчезать из жизни, словно файлы, когда ты нажимаешь кнопку "удалить в корзину". Так вот постепенно, один за другим.

Иногда ты с ними еще встречаешься, разговариваешь, пьешь кофе или чего-нибудь покрепче, но все это больше похоже на театр. Спектакль заканчивается, зажигается свет, и ты уже далек от действия, что вот только происходило на твоих глазах.

Корзина полна, а почистить либо некогда, либо боишься порвать последнюю связь с прошлым, но меня все это не сильно беспокоило. У меня уже была Катька.

На какое-то время я даже вновь сдружился с Андреем и Леной. Семьями летали отдыхать, выезжали на пикники, ходили в кино, но после того, как Лена родила, все сразу как-то закончилось. Позже я понял, почему. Катька не хотела в ближайшее время рожать и боялась, что я начну давить на нее.

С тех пор мы вновь отдалились, и лишь однажды Андрей позвонил мне и попросил срочно в долг пять тысяч, даже не сказав, на что. Я дал. Катьке об этом не сказал, иначе пришлось бы выслушивать лекцию о том, что, мол, тебе милый никто и рубля не даст в долг.

Поезд метро следовал до станции "Кузьминки". Напротив меня сидела спящая бабушка, вся в глубоких морщинах, хоть картошку сажай. В руках она держала холщовую сумочку синего цвета, откуда торчал хвост мороженого минтая. Мне всегда было интересно знать: как такие увядшие женщины выглядели в молодости? Кого любили? Как отдыхали? Кем работали? Какая помада была на их губах, какие туфли, какое платье было на них, например, далекой весной 1947 или 1959 года? Ведь никто же не рождается стариком.