Она уходит со мной

Чувство неловкости уходить не желало. Ни когда мы вышли на улицу, ни когда сели в трясущийся автобус.

Задумавшись, я смотрела в окно и тут почувствовала ладонь на бедре. Опустила взгляд, подняла на Кешу. Он смутился и убрал руку. Мне же захотелось закатить глаза. Господи, детский сад! Сложно было представить, чтобы нечто подобное сделал Вишневский! Да он бы не то что не убрал… В животе стало щекотно, когда я вспомнила, как он откровенно гладил моё бедро, как трогал между ног. Я сдвинула коленки. Прокатившийся по телу жар прилил к лицу, щёки вспыхнули. Температура у меня ещё держалась, но не она стала тому причиной.

— Кажется, это наша? — заставил меня опомниться Кеша. Я выглянула в окно и поняла, что мы в самом деле подъехали к саду. Идиотка! И-ди-от-ка!!!

— Спасибо, что проводил, — притормозив у подъезда, сказала я Кеше. — И за всё остальное тоже спасибо.

— Если ты о деньгах, не стоит.

Вообще-то, я имела в виду «Озёра», но говорить об этом не стала. Предпочла смущённую улыбку.

— Я позвоню, — Кеша подался ко мне.

До меня дошло, что он собирается поцеловать меня. В последний момент успела подставить вместо губ щёку.

— Хорошо.

Сделав вид, что не заметила досады нашего с Платоном провожатого, подтолкнула брата к открывшейся двери подъезда. Заходя, случайно посмотрела на выезд из двора и увидела машину. Теперь это действительно была машина Германа. Чёрный внедорожник стоял метрах в двадцати, сквозь бликующее стекло рассмотреть, есть ли кто внутри, было нельзя. Но я могла бы дать руку на отсечение — двумя минутами ранее машины во дворе не было. Подойдя к лифтам, посмотрела на хмурого брательника.

— И что это за выражение лица?

— Он похож на тупицу, — выдал брат.

— Кто? — от неожиданности я выдохом поперхнулась.

— Этот Кеша. И имя у него… как у попугая. У нас в садике попугая Кешей зовут. Он глупый и постоянно гадит.

Я так и припухла. Не сразу нашлась, что ответить, а когда открыла рот, от двери повеяло холодом. Или… Холодом веяло не от двери. Подняв голову, столкнулась взглядом с Германом. Его чёрное пальто было расстёгнуто, губы поджаты. Хорошее настроение испарилось, как не бывало.

— Как вижу, отлично проводишь время, — он нажал на кнопку вызова лифта. — Видимо, у тебя мало работы.

Я хотела ответить ему, что работы благодаря ему у меня теперь нет, но предусмотрительно промолчала. Только это не помогло.

— Раз тебе нечем заняться, возьмёшь ведро и вымоешь машину.

— Что? — недоверчиво. Он это что, серьёзно?!

— Что слышала, — отрезал Герман и кивком указал на открывшийся лифт.

В этот момент я была рада, что со мной Платон. Потому что взгляд Вишневского ничего хорошего не сулил. Вот только присутствие брата Герману не мешало. Двери закрылись, и он прижал меня к стене. Опёрся рукой о зеркало у моей головы и втянул носом у виска. Кончиком задел кожу.

— Ты что делаешь? — просипела, выворачиваясь.

— Ничего, — глухим, пропитанным запахом сигарет и коньяка шёпотом. — Пока ещё ничего. Пока, — повторил и оттолкнулся от стены. Хмыкнул, сверху вниз посмотрев на ещё больше нахмурившегося Платона и, едва лифт раскрылся, вышел.

А я стояла, не двигаясь. Коленки дрожали, внизу живота сгустилось волнительное тепло. Брат потянул меня за куртку, и только после этого я смогла сбросить оцепенение. Несколько слов вкрадчивым шёпотом, запах дорогого мужчины, минута наедине в кабине лифта. Что это? Страх или что-то ещё?

— Шевелись, — обернулся Герман. — Насчёт машины я не шутил.

Глава 8.1

Вероника

Встать пришлось ни свет, ни заря. До последнего я была уверена, насчёт машины Герман не серьёзно. Оказалось, вполне. Перед тем, как уйти к себе, он предупредил, что к восьми внедорожник должен быть готов. Когда я буду мыть его — проблемы сугубо мои.

— Скотина, — процедила я, заканчивая тереть фару. На выглянувшем с утра солнце чёрный монстр блестел, походя на дракона из современной сказки.

Выключенные глаза фар таращились на меня, и мне хотелось как следует ударить чем-нибудь тяжёлым. Вроде лежащего на газоне булыжника. Только представить, чем это обернётся, я не могла, да и не хотела.

— Это ты относительно машины или меня? — услышала я знакомый голос и резко обернулась. Герман стоял в метре от меня.

Прикурив, выпустил облачко дыма. Придирчиво осмотрел машину.

— Протри стекло как следует, — показал на идеально чистое лобовое.

— Я уже протёрла, — процедила с раздражением. — Дважды.

— Значит, протри трижды, — посмотрел на часы. — Десять минут у меня ещё есть.

У него они, может, и были, у меня — нет. Нужно было ещё накормить брата и отвести его в сад. Но пришлось распылить на стекло очиститель. Только я коснулась тряпкой, на задницу мне легла ладонь.

— Продолжай, — Герман склонился ко мне. Его низкий бархатный голос прошёлся по невидимым внутренним стрункам, заставил замереть. Сбивчиво выдохнув, я стала водить по стеклу тряпкой. Он — ладонью по моей ноге, по заднице. Пробрался под надетую на мне жилетку и кончиками пальцев провёл над поясом джинсов.