«Она утонула...»

В третий раз дело рассматривал судья по гражданским делам, у меня были с ним неплохие отношения. Я зашел в его кабинет, и он, немало смущаясь, сказал: «Я получил прямое указание председателя Мосгорсуда Егоровой вынести обвинительный приговор. Если я оправдаю вашу подзащитную, меня выгонят, как и предыдущих судей. Но моя совесть не позволяет приговорить ее к реальному лишению свободы, я вынесу приговор с условным сроком». Для моей подзащитной важно было прекратить судебную эпопею, и я не стал обжаловать условный приговор.

Станислав Вознесенский, отказавший в иске Колкутину, вскоре был изгнан из судейского сообщества, а судья Станислав Софонов, удовлетворивший его иск, пошел на повышение — стал судьей Московского городского суда. Это совпадения? Думаю, нет.

Последнее судебное дело слушалось в Санкт-Петербурге. 20 мая 2005 года в питерской газете «Ваш тайный советник» была опубликована статья «Кривда о восьми часах жизни», где в моем интервью была такая фраза: «…и пригласили Виктора Колкутина, который просто прохиндей и жулик и никакой не эксперт. И он выдает абсолютно липовое заключение про гликоген».

Моя позиция имела следующую конструкцию: слова «прохиндей и жулик» являются моей оценкой, моим мнением, суждением о личности Колкутина, которое сложилось на основании его деятельности при проведении экспертиз по уголовному делу о гибели «Курска», а также его участия в ряде других дел и публичных выступлений. Слова «никакой не эксперт» являются коннотацией, то есть эмоциональной, ассоциативной и стилистической оценкой деятельности Колкутина. Тот факт, что он по процессуальному положению в деле о гибели «Курска» является экспертом, не вызывает никаких сомнений, однако, по моей оценке, у него как у эксперта отсутствуют объективность, научность, полнота, а поэтому, с точки зрения моей оценки его деятельности, его нельзя назвать экспертом. Слова «и он выдает абсолютно липовое заключение про гликоген» являются моей позицией как адвоката и представителя потерпевших по отношению к одному из доказательств.

Позиция адвокатов Колкутина была такой же, как и по иску к «Новой газете»: экспертиза Колкутина была принята следствием как доказательство, поэтому оспариванию не подлежит. В последних заседаниях Куйбышевского районного суда Санкт-Петербурга я не участвовал, так как уже находился за пределами путинской России.

Но вернемся к печальной судьбе моей жалобы в Европейский суд по правам человека.

В 10-летнюю годовщину гибели «Курска» из СМИ я узнал, что единственный из числа родственников погибших моряков человек, подписавший жалобу в Европейский суд, отозвал ее. Объяснения причин такого поступка прозвучали из уст Романа Колесникова невнятно. Цитирую публикации.

«Известия» (11.08.2010): В свое время уголовное дело по поводу гибели «Курска» было закрыто, и в 2005 году вы подавали жалобу в Страсбургский суд на действия наших органов, требуя продолжить следствие. Какова судьба этой жалобы?

Колесников: Подавали жалобу от родственников погибших всего 30 человек, меня они попросили быть их официальным представителем. Но потом наш адвокат Борис Кузнецов оказался в Америке, попросил там политического убежища, а я сам, не имея ни юридического образования, ни здоровья, ни финансовых и других возможностей, отказался от этого дела. Сегодня дело закрыто.

«Новая газета» (11.08.2010):

Елена Милашина. «Курск»: Правосудия не будет.

Только на днях мне стало известно, что Роман Дмитриевич Колесников еще в мае прошлого года отказался от своей жалобы. Отказался в тот момент, когда ему позвонили из Страсбурга и сказали, что жалоба принята к рассмотрению. Было очень обидно, что так произошло. Почему он это сделал? Колесников-старший не сразу согласился дать интервью и объяснить свои причины. Но все-таки согласился.

— Роман Дмитриевич, почему вы один подали жалобу в Страсбург?

— Я был выбран представителем, потому что сам служил на флоте и разбирался в технических вопросах дела.

— Другие пострадавшие хотели присоединиться к жалобе?

— Да! Борис Аврамович (Кузнецов. — Б.К.) нам тогда сказал, что это — единственный путь возобновить расследование уголовного дела, которое на тот момент было уже прекращено. Но были и такие, кто не хотел… Например, вдова командира «Курска». (Ирина Лячина, вдова командира АПРК «Курск», капитана I ранга, Героя России Геннадия Лячина. — Е.М.) Она говорила в том духе, что пора нам всем успокоиться. Но подавляющее большинство хотело что-то делать дальше.

— Почему же к вашей жалобе никто не присоединился?

— В этом на тот момент не было необходимости.

— После подачи заявления в Страсбург вас вызвали в военную прокуратуру. Зачем?