Она всегда с тобой

— Но ведь и выставят реальную стоимость, — возразила она. — Согласитесь, это намного больше трехсот тысяч.

— Такую вещь не сразу купят…

— Поэтому, — улыбнулась Ксюша, — я разговариваю с вами. Да, мы хотим сегодня получить деньги. Ладно, берите двадцать пять процентов вы! И на этом точка.

Он почесал лысину, видимо, что-то высчитывая, затем изучил серьги, отчего обе дамы едва не уснули — так долго это длилось. Ксюша его поторопила:

— Э… уважаемый, мы уже полчаса стоим. Если у вас материальные затруднения, мы пойдем себе с богом. Но больше не уступим… (Майя слегка наступила ей на ногу, Ксюша брыкнулась) потому что деньги нужны на операцию нашей больной мамочке.

И все же процесс торга не миновали. Ювелиру не хотелось упускать великолепные, редкие по красоте камешки, но платить круглую сумму тоже не хотелось, потому он торговался зверски. Ксюша ему не уступала, наверное, равной ей в жадности не найдется никого под небом голубым, разве что среди литературных героев отыщется достойный персонаж. Сошлись на минус тридцати процентах от стоимости, указанной на этикетке, а это шестьсот шестьдесят тысяч на руки! Ювелир не мог выдать всю сумму наличными, только триста, остальные — на карту. Может, врал, не желая расставаться с наличными, салон-то у него крутой, сюда и приносят на комиссию, и сдают под залог, и продают, так что оборот наверняка не хилый, собственно, для двух подруг это уже не имело значения. Однако на этом Ксюша не закончила, она попросила сделать точную копию сережек. Когда женщины вернулись в машину, Майя обняла подругу:

— Ксюша! Спасибо тебе, я бы так не смогла.

— Просто ты не бывала на Востоке, там быстро учатся торгу. Если бы ты не наступала мне на ногу, я бы еще тысяч пятьдесят вырвала у этого мародера.

— А копия? Это для Стаса?

— Угадала.

— Ксюшка, я тебя обожаю! Не знаю, что бы делала без тебя.

Майя тронула машину с места, поглядывая на подругу с нежностью, как мать смотрит на ребенка, хотя Ксюша намного сильней и физически, и морально. В то же время она легко ранима, а бравада всего лишь ширма, ведь с плохих девочек меньший спрос.

— У меня просьба к тебе… — сказала Майя. — Не говори ничего Борису про серьги… и то, что я эти деньги… ладно?

— Как скажешь. Но это глупо! Вся твоя затея глупая…

— Все, все, все! Молчи. Пожалуйста.

Они поездили по отделениям банка и банкоматам, чтобы набрать нужную сумму — двести тысяч, так прошел еще один день.

* * *

Итак, завтра Майя должна отдать деньги, но шантажист не звонил. Вечером, уложив младшего спать с боем (старший, конечно, торчал у компьютера), Майя и Ксюша (без Стаса она оставалась ночевать у подруги) потягивали коньяк (в основном пила подруга), анализируя ситуацию. Перебирали знакомых, их претензии к семье Смолиных, враждебность по отношению к Стасу, завистников Майи… И как остановиться на ком-либо? Кого назначить подозреваемым? На таком анализе настояла Ксюша. Она почему-то не разделяла уверенности Майи, что, расплатившись, та останется вне опасности разоблачения перед Стасом, но прямо об этом не говорила. И в этот момент раздался звонок, Майя не забыла включить громкую связь:

— Деньги готовы?

— Да, — ответила Майя, глядя на Ксюшу, которая напомнила одними губами, о чем обе договорились. — Какие гарантии, что вы оставите меня в покое?

— Мое слово.

— Это не гарантия. Вы можете сохранить снимки и однажды снова шантажировать меня.

— Сумма красивая, очень красивая, с тебя достаточно. Таких, как ты, много, я не останусь без дохода. Фотки уничтожу после того, как получу деньги.

В общем-то шантажист говорил малоубедительно, с другой стороны, альтернативы Майя не видела, потому согласилась:

— Ладно… Куда принести деньги?

— Положи в пакет белого цвета и стой в девять утра у бокового входа в парк рядом с твоей работой. К тебе подойдет человек в джинсовом костюме цвета индиго, в голубой водолазке, с шеи у него будет свисать белый шарф до колен. Отдашь ему пакет. И чтоб никого… Ты поняла?

— Поняла. Я все сделаю.

Раздались гудки. Обе задумались, вспоминая расположение бокового входа в парк. В нескольких метрах от главного входа есть еще один вход, его практически никогда не открывают, только по большим праздникам. А боковой находится на узкой улочке, уходящей вниз, как правило, на этой улочке автомобильное движение мизерное, собственно, пешеходов здесь тоже мало. С одной стороны ограда парка, с другой — ровный строй у самого тротуара старых кирпичных зданий не выше трех-четырех этажей. Улица просматривается полностью в одну сторону и в другую до проезжей части, где интенсивное автомобильное движение. Вероятно, это место кажется идеально подходящим для шантажиста, там негде спрятаться полиции. Майя взглянула на подругу, а у той уголки губ опущены вниз, нижняя губа оттопырена, Ксюша в недоумении.

— Что тебя настораживает? — забеспокоилась Майя.

— Странный способ получения денег, — произнесла та, хмурясь. — Обычно говорят: киньте пакет с деньгами в урну там-то и там-то, оставьте под дровами, сдайте в камеру хранения, а тебе — стойте! Во сколько парк открывается?

— В десять утра.