Она всегда с тобой

Майя присела на ближайшую скамью, поставила локти на колени и уложила подбородок на ладони. Глупо задавать себе дурацкий вопрос — что делать? Глупо, потому что ответ зависает где-то в облаках. После короткого приступа паники Майя лихорадочно искала способ защиты, но для этого нужно знать, от кого предстоит защищаться, то есть знать конкретных людей. Двое есть — мужчина и женщина, их нужно найти, но как?.. как?.. как?..

— А вот и я.

У Майи чуть сердце не выпрыгнуло, она вскрикнула, вскочила… После звонка забыла, где находится, какое время суток и почему она в этой части города, а тут вдруг голос над головой — естественно, Майя испуганно вздрогнула. Про Галину тоже забыла, но обрадовалась ей, усадила на скамейку и сбивчиво, взахлеб рассказала все, что случилось с ней со времени последней их встречи. Галина умеет слушать бесстрастно, не перебивая — все вопросы она задаст потом, не упустив деталей. Разумеется, после Майкиной печальной повести ей нужно было пару минут на осмысление, такое переварить сразу нереально.

— Не пробовала пугануть негодяя? — задала первый вопрос Галина.

— Я не успела сообразить, что сказать, — оправдывалась Майя. — Он всегда говорит коротко, а я не могу предвидеть, какая будет его следующая фраза.

— Не переживай, он позвонит. Ты поменьше слушай его, а сразу говори, что обратишься в полицию, у тебя достаточно улик. А не так, как прошлый раз, когда мы с тобой сидели в кафе. Есть фото курьера, который приносил для тебя письма и серьгу, убийство ювелира наверняка дело рук вымогателей.

— А если это ОПГ?

Галина ненадолго задумалась и огорошила:

— Тогда тебя убьют.

— О боже! — задохнулась от ужаса Майя. — Я вообще-то жить хочу.

Видя состояние полного упадка, отчаяние, ставшее постоянным спутником бедняжки, Галина обняла ее за плечи и дала несколько советов:

— Если надумала бороться с ублюдками, то запасись терпением, хладнокровием и пропускай все через голову, а не эмоции. Сама ты справиться с ними вряд ли сможешь, все равно придется обратиться к профессионалам, а до этого тяни время, собирай сведения, чтобы в час икс выложить их.

— Неужели мне придется кому-то чужому выложить всю правду?

Такая перспектива тоже не устраивала Майю. А что устроило бы ее? Веревка, омут? В разгоряченной голове и такие мысли бродили, они не свойственны ей, оттого недолго задерживались, но являлись.

— Я не хочу настаивать на простейшем выходе из твоего положения, — мягко говорила тем временем Галина, — ты от него отказалась, и я понимаю твои причины, я принимаю их. Поэтому держись, дорогая. Мы пока не знаем, что за цель у отморозков. Может, опять денег потребуют? Впрочем, вряд ли. Тут что-то другое… Да, что-то другое, но что? К сожалению, я не всевидящее око. Скажи, а голос ты записала?

— Ой, нет! Забыла… А что это даст?

— Восстановление настоящего голоса станет уликой, ведь неизвестно, как развернутся события, может, и голос пригодится…

— Майя! Галина! — окликнул их Станислав у входа в ресторан, он не скрывал раздражения. — Вы в другом месте не могли бы потрепаться? Все за столом, только вас двоих нет.

Галина сжала кисть Майи, тем самым ободряя ее, затем обе направились к ресторану. Станислав пропустил Галину, а жену задержал, тихо прошипев:

— Ты нарочно меня выводишь?

— Даже не думала, — пожала она плечами, выражая недоумение. Но, взглянув на мужа, на его обиженную физиономию (видно, до сих пор переживал из-за «утерянной» сережки), пожалела и обняла за шею, не чужой же. — Ну, прости. Ты же знаешь, я не люблю эти долгие посиделки за столом, эти дурацкие разговоры ни о чем, смех без причины и подхалимство…

Станислав снял ее руки с шеи и строго сказал:

— Дурацкие? В дурацкое положение ставишь меня ты. Все не любишь, что нормальным людям нравится. Шла бы в монастырь, что ли. Идем, мне неудобно из-за тебя перед народом.

Ага, такому расскажи, что у него рожки выросли, чего доброго в дурдом отправит на пожизненный срок.

* * *

— Ну? Что молчишь? — грозно спросила Ксюша.

А что ему говорить? Борис опешил, мало того, страшно ему стало за Майю, но разве чувства передашь словами? Он потирал подбородок, блуждая рассеянным взглядом, тогда как Ксюша не сводила с него глаз рассерженного бычка, готового забодать любовника подруги.

— Извините…

Михаил появился в комнате с импровизированным подносом — чисто по-мужски вышел из положения: сложил пластины от картонной тары, накрыв их льняным полотенцем. Он поставил свой «поднос» с чайными принадлежностями на столик, улыбнулся Ксюше:

— Я все слышал.

— Подслушивал? Так и знала! — буркнула она.

— Почему сердишься, Ксюша? — задал уместный вопрос Михаил. — Ты разговариваешь громко, не затыкать же мне было уши! Держи чашку…

Он сам сунул ей в руки чашку с блюдцем, налил чая и дал конфетку. Ксюша, настроенная на какую-то свою волну, отчего-то не мирную, явно не ожидала знаков внимания, поэтому примолкла. Своевременная пауза получилась, эта пауза дала возможность Борису опомниться после услышанного, к тому же Мишка выручил, упрекнув гостью: