Она всегда с тобой

Камера примерно человек на двадцать заполнена где-то наполовину, а впечатление — будто здесь скопились все несчастья мира. Оставалось порадоваться, что женская преступность в городе значительно меньше, чем планировалось тем, кто напичкал эту камеру кроватями в два этажа. Но это так, небольшое отступление, чтобы не сойти с ума.

Женщины спокойно восприняли ее появление, но каждая на короткий миг задержала на ней взгляд — кто равнодушный, кто сочувствующий, кто оценивающий. Майя поинтересовалась, где ей можно расположиться.

— Выбирай любое свободное место, — указала скупым жестом женщина лет пятидесяти.

Ее лицо иссекли морщины, мелкие и глубокие, они показались Майе усталыми, будто каждая из них появилась после больших и маленьких бед. Наверное, беды и проложили дорогу в это мрачное место всем этим женщинам, как и ей самой.

Она сначала села на кровать, то есть на нары! Какое глупое слово — нары… А потом просто упала на бок, не забрасывая ноги, и прикрыла веки. Надо подождать до завтра… когда будет получен результат экспертизы…

* * *

Утром следующего дня джип стоял напротив прокуратуры.

— Вон он! — указала пальцем Ксюша.

— Где, где? — заерзали Борис с Михаилом.

— Идет в мятых штанах коричневого цвета и светло-коричневой куртке… кожаной. Маленький, толстенький…

— Что-то он мне не очень… — поморщился Михаил.

— Мне тоже не очень, — открывая дверцу джипа, сказала Ксюша. — Короче, мальчики, я пошла. Пожелайте мне удачи.

— Ты поосторожней, не дави на него, — напутствовал Борис. — Он правда не внушает доверия.

Она захлопнула дверцу и ринулась через проезжую часть, как танк, невзирая на автомобильное движение. Михаил аж зажмурился и втянул голову в плечи… но Борис его успокоил:

— Фу-х, наша Ксения не повредила транспорт.

У него еще имелся запас энергии на шутки. Все трое практически не спали, выстраивали стратегию, собирали улики, вернее, упорядочивали их. На следователя решили кинуть Ксюшу, она успешно обогнала Локтева и перегородила ему дорогу:

— Добрый день. Вы меня узнали?

— Что вы хотите?

— Я принесла вам кучу доказательств, что Смолина Майя не виновата. Это очень, очень-очень интересные факты. Вы же не откажетесь уделить мне часик?

Полагая, что эта женщина явных улик не имеет, а всего лишь хочет выгородить свою «родственницу», Локтев не пожелал тратить время на пустую болтовню, у него и так полно забот:

— Извините, гражданка, не сегодня. Оставьте ваши данные на вахте, я обязательно вызову вас повесткой.

Хотел обойти… да куда там! Ксюша большая и, к удивлению, подвижная, как ртуть. Он шаг в сторону — и она шаг в сторону, он — в другую, и она…

— Что вы себе позволяете? — рассердился Локтев.

— Ничего лишнего, — парировала Ксюша. — Речь идет о жизни Майи, для вас она одна из многих подозреваемых, а для меня — никого роднее нет.

— Я же сказал, что приму вас! Вам должно быть известно, что такое мотивы, они у вашей родственницы серьезные. А сейчас освободите дорогу!

И вот тут Ксюшу понесло. Она забыла напутствия Бориса, забыла, что сейчас важны не ее самолюбие с гордыней — Ксюша страсть как не любила, когда с ней ведут диалог в высокомерном тоне. А потому взяла агрессивный тон:

— Слушайте, гражданин следователь! Вы посадили за решетку совершенно невиновного человека, но не желаете узнать весьма ценные для следствия факты — с подтверждениями! Каждая минута, проведенная в СИЗО, — это минус час жизни для таких людей, как Майя. Поэтому! Если вы откажетесь потратить на мои показания каких-нибудь полчаса из вашего рабочего времени, которое обязаны на такие дела тратить, и подумать, какой ход для поимки настоящего преступника следует сделать, я пойду в прокурорский надзор. Или что там у вас за орган над вами, которого вы боитесь? Я до президента дойду. До Гаагского трибунала! Вы меня просто не знаете, а я все могу, если захочу!

Есть люди, которые просто устраивают скандал, запугивают от отчаяния, на них не стоит злиться, не стоит и особым вниманием баловать. А есть — их малое число, — когда выстрадано и весомо каждое слово, которое они произносят, а отчаяние у этих людей переплавляется в самоотверженность. Эта женщина из второй категории, Локтев питал к подобным личностям некоторую слабость, ведь именно они делают жизнь объемной, интересной, многообразной.

— Не сомневаюсь, что вы можете все, — не то похвалил он, не то выразил недовольство. — Ладно, идемте… Только не думайте, что я испугался…

— Ни-ни-ни!..

Ксюша хотела дать тысячу клятв и заверений, что даже не думала пугать, это случайно вырвалось, он выставил ладонь:

— Хватит. Остальное в кабинете.

В джипе мужчины прищелкнули пальцами, ударили ладонями — так они выразили радость. А то, что Ксюша переформатирует следователя, не сомневались.

* * *