Она – змея. Он – ворон

Я кричу несколько раз, пока огромная душевная боль не утихает.

Рэйвэн

– Я волнуюсь за неё, Ютэка кун, – протяжно выдавливаю я с сильным беспокойством.

– Но ведь очень многие проходят испытания. Твоя подруга Мейоки сказала, что ей это не составило труда, – спокойно твердит он.

– Всё равно я волнуюсь, хоть и верю, что Кей сможет их пройти. И не говори слова «подруга», а то из твоих уст звучит, что Мелоу моя девушка. И откуда ты вообще узнал, что ей легко дались испытания? – спрашиваю я, слегка усмехнувшись.

– Мел сама сказала, когда позвонила мне и спрашивала о тебе, – отвечает он, и я закатываю глаза, после чего снова думаю о Кей.

– Ворон, они скрыли от меня это, – говорит она с серьёзным лицом, держа меня на руках и легонько поглаживая. – Если бы они рассказали, я бы больше времени проводила с ним. Я любила этого кота, ухаживала за ним и брала его часто с собой. Я рассказывала ему обо всём, что со мной происходило. Прямо как тебе рассказываю сейчас. Но всё равно это была не такая любовь, понимаешь? Ведь он мой отец. Он не заслуживал этого, – Снэйккей поднимает взгляд на небо. Одна слеза скатывается с её красивого лица. – Я так плакала, когда он умер. Мне тогда было девять лет. Ведь я так любила этого кота. Я тогда ещё чувствовала, что он для меня больше, чем просто домашнее животное. Я часто видела, что мама с бабушкой плачут, прижимаясь к пушистой шёрстке кота. И они часто разговаривали с ним. А теперь я узнала, что он мой отец. Мама мне говорила всегда, что папа умер, когда мне было два года, – с дрожью продолжает Кей. Я каркаю. Она грустно смотрит на меня, потом слегка улыбается. – Ты прав, Ворон. Мама с бабушкой невиноваты. Они не хотели меня огорчать. Я боюсь даже представить, что они чувствовали всё это время. Когда кот умер, на них вообще не было лица. Я тогда горько плакала, а маме стало плохо. Её отвезли в больницу.

Мне тяжело вспоминать, как Снэйккей была огорчена. Единственное, что я смог сделать тогда – это стать на деревянный небольшой круглый столик, который был во дворе, и станцевать. Она поначалу не понимала, что я делаю. А после залилась звонким смехом. Как же мне приятно было видеть её радостной и слышать смех. Я впервые танцевал в птичьем обличье. Взмахи крыльев, тихий топот лапками, повороты головой туда-сюда, взлёты вверх-вниз – всё это я старался совершать как можно идеальнее и грациознее. Я рад, что Кей понравилось. Сам представлю, как я выглядел тогда, становится смешно.

Ещё вчера вечером Снэйккей рассказала мне о том, что ей нужно пройти испытания. Я знал давно, что скоро пойдёт об этом речь. Ведь ей через несколько дней будет уже восемнадцать лет. И вроде бы я был готов к этому. Но сейчас, узнав, что случилось с её отцом, мне становится не по себе. А вдруг Кей тоже не сможет пройти испытания? Если она останется змеёй, я её потеряю. Когда ты проигрываешь испытания, ты превращаешься, например, в обычного кролика, и теряешь способность разговаривать по-человечьи. Ты просто живёшь всю свою теперь уже недолгую жизнь как зверёк, для которого самое главное – это поесть, попить и, конечно же, самозащита. Ты ничего не помнишь и не осознаёшь, что был когда-то человеком. И хуже всего то, что нет ни единой возможности вернуть себе человеческий облик.

Снэйккей