Онассис. Проклятие богини

Отвергнув предложения многочисленных крюинговых агентств, Онассис сам производил крюинг, то есть набирал команды, беседуя с каждым кандидатом по отдельности, расспрашивал о родителях, о детстве, предыдущих работах, торговался, убеждал, что ситуация ныне тяжёлая, как и повсюду, и платить почти нечем, но перспективы блестящи.

О феноменальной памяти Онассиса среди моряков его флотилии ходили легенды. Он, например, будучи владельцем самого крупного частного флота XX века, мог прилететь вертолётом на один из своих танкеров, находящихся далеко в океане, и как бы между прочим поздравить, притом почти на любом языке, какого-нибудь рядового члена команды с днём рождения, называя по имени, осведомиться, не родила ли его жена и как чувствует себя тёща и помогли ли дедушке пилюли от подагры… Подозревали подвох, пытались выяснить, у кого он мог разузнать столь личностную информацию, но объяснений не находили, кроме одного — феноменальной природной памяти хозяина.

Летом 1986 года в греческом порту Пирей автору этих строк довелось выпивать (начав с розового кокинелли и рицины, продолжив узо и закончив крепчайшим ципуро) с бывшим старпомом одного из крупнейших нефтеналивных танкеров империи Онассиса Маркосом Ламбракисом, который и тогда ещё оплакивал безвременно ушедшего патрона.

— Будь ты простым матросом, боцманом, стармехом или старпомом, не говоря уж о капитане, ты всегда поминал его добрым словом из-за человеческих условий на судне, которые он создал, вот все члены команды и были заинтересованы в результативной работе.

— Да полноте! — не верил я.

— От этого напрямую зависел заработок. Ты никогда не знал, в какой момент и откуда он появится. Даже в нелётную погоду мог спуститься по верёвочной лестнице с неба, как Зевс, он и внешне его чем-то напоминал, или всплыть на подводной лодке, как Посейдон, и, случалось, с такими наядами, что дух захватывало… Всегда весёлый, он шутя решал вопросы…

— Какие вопросы? — пытал я.

— Ну, например, когда после военного переворота в Вальпараисо танкер арестовали и нас с кэпом едва не поставили к стенке за якобы незаконное пересечение границы Чили и контрабанду, которой на самом деле не было, просто на место Альенде пришёл Пиночет, у которого было плохо с чувством юмора, — так хозяин ночью прилетел с другого конца света, хотя уже нездоров был, и всё тут же уладил чуть ли не лично с самим генералом Пиночетом… Он умел, а больше таких, как наш хозяин, не было, я много повидал, поверь мне!..

Это, уже женившись, Аристотель позаимствовал у своего тестя, миллиардера-судовладельца Ливаноса, и подкупающую манеру шутить, едва взойдя на борт судна, и как-то по-особому располагать к себе, похлопывая по плечу и пожимая всем членам экипажа руки.

Когда в светском обществе Ливаносу выражали умиление по поводу столь наглядного проявления демократизма и близости к простому народу, он пояснял, что таким образом проверяет степень мозолистости рук и, следовательно, усердия матросов, которым платит.

5

Аристо отнюдь не сразу решил использовать купленные по цене «роллс-ройсов» огромные и почти новые пароходы по назначению. До поры до времени, словно в ожидании своего часа, они приносили прибыль в качестве хранилищ, так как построить склад для хранения, например, зерна в районе Буэнос-Айреса стоило неимоверно дорого (в основном по причине взяток), к тому же налоги на недвижимость беспрерывно росли. Сухогрузы Онассиса пользовались спросом, заявки на его плавучие склады поступали из многих стран, торговавших с Латинской Америкой.

По совету и при финансовом участии графини Екатерины один из сухогрузов был перестроен и переоборудован в круизный пароход типа «Олимпик», чем-то напоминавший «Титаник» — настоящий отель на воде. (Кстати, в дальнейшем почти все корабли неисчислимой флотилии Аристотеля Онассиса, даже нефтеналивные танкеры, будут отличаться комфортабельностью; он всегда уделял внимание условиям жизни моряков, тогда как на судах других владельцев случались из-за дурных условий и бунты.)

И с лёгкой руки русской графини этот пароход, названный Аристотелем греческим именем «Екатерина» (то есть чистая, великая, властная), в начале 1930-х годов стал совершать круизы сперва вдоль берегов Аргентины и Уругвая, а затем и вокруг всей Южной Америки, заходя в порты Чили, Перу, Эквадора, Колумбии, Коста-Рики, Гондураса, Кубы, Гаити, Венесуэлы, Бразилии… Постепенно «Екатерина» превратилась в первый в своём роде и крупнейший в мире плавучий публичный дом.

— Большего сюрреализма я в своей жизни не видывал, — рассказывал в 1979-м в Гаване автору этих строк известный кубинский живописец Рене Портокарреро. — Мне было двадцать, когда мы с друзьями, молодыми кубинскими художниками, музыкантами и поэтами, оказались на «Екатерине». Она была, конечно, обустроена, но всё-таки оставалась сухогрузом, баржей, возившей бананы, апельсины, всяческие фрукты…

— Но каюты были?