Онекотан

Аракачев принял у сержанта отчет и поинтересовался насчет бани. Узнав, что баня готова, прапорщик поспешил доложить об этом начальнику заставы. Через несколько минут жена старшего лейтенанта отправилась мыться. На ней была защитная куртка явно б ольшего размера, мешковатые спортивные штаны, на голове был повязан старый платок. Такой, с позволения сказать, «стиль» в одежде был выбран ею не случайно. Женщине, находящейся среди молодых людей, фактически ещё мальчишек, оторванных от цивилизации, нельзя было давать хоть какой-либо повод проявлять свое либидо. Например, нельзя было краситься, надевать короткую юбку и вообще показывать открытые части тела, чтобы не будоражить и без того перевозбужденное воображение пограничников, которое практически каждый день проявлялось в виде эротических снов и утренних непроизвольных поллюций.

Тем временем прапорщик на заставе придирчиво проверял результаты уборки помещений. Жена начальника заканчивала мыться. Наступало время «Ч».

Часовой сообщил дежурному, что женщина вышла из бани и идет в сторону заставы. Дежурный сказал об этом Черткову. Тот быстро оделся и выскочил на улицу навстречу жене командира.

– С легким паром, Елена Сергеевна.

– Спасибо, Василий. Сегодня баня очень жаркая.

– Елена Сергеевна, помните, вы спрашивали про симптомы, которые должны быть при мастите?

– Помню.

– Мне вам сейчас неудобно об этом говорить на улице. Если вам нетрудно, когда ваш супруг с Аракачевым уйдут в баню, приходите на заставу в ленинскую комнату. Я вам там все расскажу. Мне тут недавно по почте очень интересная книга пришла. А еще я вам чай специальный заварил. Мне его из Белгорода специально для вас прислали. Вы же скоро мамой станете, вам витамины нужны.

– Ой, Василий, спасибо. Но я хочу немного полежать после бани.

– А вот этого я вам как врач не рекомендую. Да и этот чай лучше сразу же после бани пить, пока организм ещё не остыл, – проявлял настойчивость Чертков.

– Тогда, может, ты ко мне зайдешь? – предложила Володина.

– Нет, что вы. Я не могу этого сделать. Зачем давать пищу для разных разговоров? На месте вашего супруга я бы вас приревновал, если бы узнал, что в моё отсутствие кто-то приходит к моей жене.

– Ладно, уговорил. Сейчас мужа в баню соберу и приду, – рассмеялась Елена Сергеевна.

Умелов, все это время наблюдавший с крыльца заставы за фельдшером с женой командира, понял, что первый этап операции прошел удачно. Он накинул куртку и отправился в баню проверить обстановку.

– С легким паром, Елена Сергеевна! – поравнявшись с женщиной, крикнул Олег.

– Спасибо за хороший пар! – услышал Умелов вслед.

– Пожалуйста.

Олег проверил парилку с печкой и остался дожидаться прихода начальника с прапорщиком. Они не заставили себя долго ждать.

– Товарищ старший лейтенант, баня готова. Какие будут приказания?

– Спасибо, ты свободен, – разрешил удалиться сержанту начальник.

– Товарищ старший лейтенант, только вы каменку сильно не заливайте.

Начальник заставы ничего не ответил, плотно закрыв за собой дверь предбанника.

Умелов зашел за угол сруба и рукой дал понять маячившему у заставы Корчагину, что все нормально. С этого момента операция под кодовым названием «Экспроприация экспроприаторов» вступила в решающую фазу.

Сорок пять минут, пока мылись Володин с Аракачевым, пролетели как одно мгновение. Буквально за пару минут до их выхода на улицу Толик дал знать Олегу, что уже можно сниматься с позиции.

* * *

Вечером этого же дня после одиннадцати все, кто не был занят в это время на службе, собрались в спальном помещении заставы. Посреди комнаты стояли два табурета, аккуратно покрытые белой наволочкой. На ней аккуратно были разложены куски свежевыпеченного хлеба, пропитанные пахучим подсолнечным маслом и присыпанные солью крупного помола. На всех собравшихся вокруг импровизированного стола пограничниках было только нательное бельё. Это было предпринято специально на случай неожиданного визита начальника заставы. На шухере у приоткрытой двери спального помещения стоял Толик Карабанов.

Валера Иваненков, которому была отведена роль «старшего дембеля», отвинтил крышку у алюминиевой фляги и начал выливать её содержимое в эмалированную кружку. Приятно запахло спиртом. Наполнив кружку, он передал её другому дембелю, Виктору Котову, стоявшему рядом.

– Пацаны, – начал Виктор. – Я вот что хочу сказать. Мы послезавтра улетаем с острова, и вы, наверное, думаете: как мы сейчас счастливы. Да, наше сердце рвется домой к нашим близким и родным. Но ведь и вы все стали нашими близкими за это время. Вы – наша семья, и, уезжая с острова, мы расстаемся не просто с вами, а с нашей юностью и частичкой нашей жизни. Я хочу выпить за то, чтобы наша застава оставалась такой же, какой она была при нас.

Виктор отпил большой глоток и передал кружку дальше. Каждый из последующих пограничников, кто брал кружку в руки, говорил практически о том же самом. И когда первая фляга разбавленного спирта почти опустела и Валера пошел к своей кровати за второй, Толик, стоящий у приоткрытой двери, отрывисто крикнул:

– Атас!