Они

Семен просидел за столом до утра. Пил и плакал. Утром, когда все было выпито, Семен утопил страх и уже собирался идти сдаваться. Собрал узелок и вышел из дома. Посмотрел на ставший могилой фундамент. Его Борька возвел еще года два назад, но дом так и не начал строить. Не до этого, суке, было. Семен заплакал и вдруг через пелену слез он увидел Бориса Борисовича. Он что-то рисовал на бетонном полу нулевого уровня. Мужчина вытер слезы, и мальчик исчез. Через час уже с проснувшимся убийцей они осмотрели фундамент и увидели две девятиметровые буквы Б. Вечером Нестеров Борис Дмитриевич подох на собственной койке, захлебнувшись рвотой.

Храбрец в Семене Игнатьевиче больше не просыпался ни разу. Он переживал, не спал ночами, но явка с повинной откладывалась до лучших времен. Он практически убедил себя в том, что обвинят только его.

Старик опустил глаза на статью. Слеза скатилась по щеке к уголку губ, вторая подбежала к кончику носа, помедлила и упала на снимок с участком Нестерова.

– Ты жалеешь себя? – голос Зины раздался из спальни.

Семен вытер слезы. Он не хотел, чтобы жена видела его плачущим, как ребенок. Только когда, кряхтя, встал со стула, дед Семен вспомнил, что Зина умерла.

– Кто здесь? – прошептал Семен Игнатьевич.

– Ты жалеешь себя, – теперь супруга утверждала.

Старик нащупал стоящую у стола палку, взял ее, как шпагу, и пошел к спальне. Когда пружины на кровати скрипнули, Семен замер, прислушиваясь. Но больше ничего не услышал. Только гулкие удары сердца. Он сделал еще один неуверенный шаг в сторону спальни. Постоял. Ничего не происходило. Это напоминало кошмарный сон, в котором мертвая жена пришла наставить его на путь истинный.

– Зинка же только завтра приедет?

Голос Борьки Нестерова заставил сердце биться еще сильнее. До боли сильнее. Казалось, еще чуть-чуть, и дряхлое стариковское сердце разобьется в фарш о ребра.

Дед Семен заглянул в комнату. Пружины кровати снова застонали, и к нему повернулся, подставив под голову руку, Борис Дмитриевич. Одет он был точь-в-точь как на собственных похоронах. Семен выронил костыль и, открыв рот, уставился на покойника. Нестеров встал с кровати и подошел вплотную к задыхающемуся старику.

– Ну что, подельничек, я за тобой. Будем считать, что это и есть твоя явка с повинной, – проговорил призрак Дмитрича и исчез.

Сердце Семена Игнатьевича остановилось в тот момент, когда Леша начал простукивать пустоты в стенах подвала.

* * *

Леша еще раз осмотрел пол, стены, потолок. Можно было начать крушить все на своем пути, но Алексей, здраво взвесив все «за» и «против», решил подойти к делу с душой. Он поднялся на кухню, взял молоток для приготовления отбивных и снова спустился в подвал. Алексей решил начать со стен. Он шел вдоль стены и шаг за шагом прислонялся к холодному бетону и простукивал молоточком. Это бестолковое занятие (а то, что оно именно такое, он понял, когда прошел большую часть подвала) выводило его из себя. Он был похож на придурка с колотушкой. Добро пожаловать в палату к Вадиму Головко.

И тут он дошел до каких-то потеков на стене. Будто кто обрызгал ее. Леша потрогал пятно пальцем. Сухо. Может, от святой воды остались?

«У вас отопление в стене?»

Следующий пазл с щелчком влетел на свое место.

Леша посмотрел на молоток в руке, потом на стену. Первый же удар привел его в чувство, близкое к экстазу. Он нашел могильник. Страхов ударил сильнее. Штукатурка треснула. Еще один удар. Кусок облицовки упал к ногам, обнажив кирпичную кладку. Леша ударил еще, а потом еще, еще, еще и еще. Он бил до тех пор, пока в его руке не осталась одна ручка от молотка. Но стена, кроме пары сколов, больше никаких повреждений не получила.

Алексей отбросил ручку. Ему нужно что-то увесистое, что-то наподобие кувалды. Он вспомнил, что видел одну, с длинной ручкой, в сарае. Страхов, спотыкаясь, побежал по лестнице вверх. Ему не терпелось сломать стену и увидеть, кто там прячется.

* * *

Жанна подошла к окну. Уже стемнело, но свет почему-то не хотелось включать. Вообще у нее появилось такое странное желание спрятаться под одеяло, в шкаф, куда угодно и отсидеться там, привыкнуть. Жанна посмотрела на улицу. Леша пронесся, шурша гравием, за угол. Он сегодня особенно активен. И это почему-то казалось Жанне опасным. Опасным для детей и для нее.

Алексей выскочил из-за угла и остановился. Вдруг Жанна вспомнила один из рисунков дочери (или Бэби). Мужчина с топором стоит в тени дома. Тогда она думала, что это топор. Теперь она была просто уверена, что на рисунке был изображен Леша и в руке у него была именно эта штука – здоровенный молот или кувалда.