Они делали плохие вещи

У тебя получится. Все будет хорошо. Они такие же, как ты.

Мэв подняла большой палец вверх.

Внизу Элли похлопала по сиденью рядом с собой:

– Мэв! Садись сюда.

Подушки на диване продавились, когда она села, и Мэв оказалась на полу, словно ее поглотило что-то огромное. Она вспыхнула, думая, что случайно сломала диван, но тут же успокоилась, когда увидела, что тоненькая блондинка опустилась на тот же уровень.

Элли показала на парня, сидящего по другую сторону от Мэв.

– Мэв, познакомься. Это Оливер.

Мэв выпрямилась и пожала ему руку. Небрежная прическа. Темные карие глаза. Похож на Томаса Кинси, а она больше не интересуется Томасом Кинси, потому что он был придурком, который никогда не обращал на нее внимания. Мэв поклялась никогда больше не быть такой идиоткой. Она – сильная, независимая молодая женщина, которая не нуждается во внимании мальчиков. С Оливером она разговаривала с непринужденной сдержанностью, вежливо отвечая на его вопросы. Ни намека на флирт. А потом сморозила какую-то глупость. Что-то незначащее о ее семье, но это рассмешило Оливера, и все усилия пропали даром. Мэв влюбилась.

Вечеринка закончилась, когда закончилось пиво. Спотыкаясь, гости плелись по Колдуэлл-стрит, надеясь, что запомнили дорогу к своим временным жилищам, а новые жильцы дома номер 215 проделали куда более короткий путь к своим комнатам наверху. Кроме Лорны, которая в тот вечер так и не вышла.

На следующее утро все пятеро проснулись от щелканья алюминиевых консервных банок и запаха бекона. В коридоре за дверью каждого ждал маленький подарок: печенье, чай, чипсы, завернутые в коричневую бумагу. В каждом свертке лежала записка на голубой канцелярской бумаге с одинаковым текстом:

Не обманывай себя, день ведь впереди
От Счастливой от среды[8]

милости не жди

С трудом разлепив глаз, спотыкаясь, жильцы побрели вниз.

Там они увидели его в первый раз.

То есть увидели подсвеченную утренним светом высокую, долговязую фигуру парня, который убирал оставленный ими беспорядок и жарил бекон. Бекона хватило бы на целую дивизию. На шее у парня висела камера. Заметив их, он помахал лопаткой, и на стену полетели капли жира.

– Ох! Прошу прощения. – Он поморщился. – Надеюсь, вы не против? Я заехал сегодня утром. Вы все спали, и я решил приготовить нам завтрак?

Почти каждое его предложение заканчивалось вопросом, как будто парень все время спрашивал разрешения, даже когда называл свое имя.

– Я Каллум? Вы нашли записки? Простите, я не знал, что каждому из вас нравится? Мой учитель в шестом классе делал нам подарки на Счастливую среду. Ну, знаете, чтобы мы были мотивированы до конца недели? Я подумал, что это хороший способ представиться? Это устарело, да? Извините.

Он показал на сковородку:

– Ребята, хотите бекона?

Они хотели. И пока расправлялись с беконом, лучше узнавали друг друга. Неловкость от того, что они были едва знакомы, исчезала по мере того, как Каллум заполнял паузы в разговоре каким-нибудь смешным анекдотом. В то утро он стал тем стержнем, вокруг которого они все сплотились.

Девять месяцев спустя Каллум споткнется на лестнице и так сильно ударится коленом о нижнюю ступеньку, что останется огромный синяк. Так пьян он еще никогда в жизни не был и никогда не будет, потому что его жизнь продлится всего несколько минут. Но он не знал этого, как не знал и того, что кто-то будет следить за ним, пока он идет к телефону. Не знал, что за ним следят, когда он положил руку на трубку. Что его услышат, когда он пробормочет: «Я сделаю это. Должен. Должен. Должен сдать их. Это неправильно. То, что мы сделали, неправильно».

И кто-то, кто сидел сейчас за этим шатающимся столом, разделяя с ним и со всеми остальными хрустящий, жирный бекон, подойдет, когда он снимет трубку, и спросит: «Что ты делаешь, Каллум?»

2

Лорна

Холлис переводил взгляд с одного на другого, словно прокручивая в памяти образ каждого из них, чтобы получить подтверждение: они те, кем он их считал. В отличие от остальных, он соответствовал своему возрасту, и его коренастая фигура больше подходила мужчине за сорок, чем девятнадцатилетнему мальчику.

Лорна пыталась совместить внешний облик стоящего перед ней взрослого мужчины с образом того молодого человека, которого она когда-то знала. Когда Холлис перевел на нее испытующий взгляд, все встало на свои места. Вот он, Холлис, которого она помнила, как помнила взгляд молодого встревоженного парня, потерявшего почву под ногами, старающегося делать все, что в его силах, изо всех сил желающего поступать правильно.

– Лорна. – Он произнес ее имя, словно смахивая пыль с давно забытой книги. – Что, черт возьми, происходит?