Они делали плохие вещи

— Тебе больно? Я не хотела причинять тебе боль. Я просмотрела много видео о том, куда колоть, чтобы причинить меньше всего боли. Но, возможно, там наврали. Или я ошиблась. Не знаю. Так много всего пошло наперекосяк сегодня, с того момента, как появился Маклеод. А потом Джеймс. Они не должны были… Начались сложности.

Мэв закашлялась. Теплая кровь выступила на губах. Джен вытерла ее.

— Ш-ш-ш… Хорошо. Все хорошо. Ты хочешь знать правду. Я перед тобой в долгу. Ты так мне помогла, и я обязана отплатить тебе. Позволь мне начать с самого начала. Ты отдыхай, а я расскажу тебе эту историю. Начну прямо с этого дома. Наш отец купил его в восемьдесят втором году. Он любил природу, наш отец, и, сколько мы себя помнили, он мечтал о красивом местечке в Хайлендс. Мама всегда говорила, что мы не можем себе позволить второй дом, но однажды он появился со связкой ключей и сказал, что мы поедем на прогулку. Мама тогда подумала, ладно, это, наверное, какой-нибудь коттедж или мелкая ферма, что-то в этом роде, и тут мы доезжаем до поворота, и перед нами открывается «Волчий вереск». Мама закатила истерику, но было слишком поздно, и она ничего уже не могла с этим сделать.

Дом был совершенно непригоден для жизни. В нем никто не жил еще с пятидесятых годов. Отец ремонтировал его понемногу в течение почти десяти лет. Каждое пенни уходило на этот дом. Никаких праздников. Никакого веселого Рождества. Мама покупала почти всю нашу одежду в благотворительных магазинах. Мы с Каллумом ненавидели этот дом, но ничего не говорили. С папой мы никогда не спорили. Но каждый раз, когда он привозил нас сюда, мы, вместо того чтобы помочь, убегали и прятались. Лазили по старым лестницам для слуг. Сидели на чердаке и слушали дождь. Нам было веселее прятаться в стенах этого дома, чем жить в нем.

К девяносто третьему году отец понял, что единственный способ получить хоть какую-то прибыль от своих инвестиций — это превратить дом в мини-гостиницу. Он был в ярости на самого себя. Типа, он потерпел неудачу как отец. То есть, возможно, так оно и было, но к тому моменту нам уже было все равно. Мама слишком устала, а мы с Каллумом собирались поступать в университет. Папа ненавидел англичан, и он ненавидел Лондон и все, что вокруг него, так что Кэхилл был идеальным вариантом.

Мы с Каллумом собирались жить вместе, но мама очень хотела, чтобы мы попробовали жить отдельно, стали хозяевами своей судьбы, и мы так и сделали. Ради нее.

Я поселилась с тремя другими девушками, которые казались довольно милыми, но я не очень хорошо их знала. Позже я узнала, что они называли меня Призраком, потому что я то появлялась, то исчезала. О да, я умею это делать. Ну а Каллум, соответственно, нашел дом на Колдуэлл-стрит. Он рассказывал мне о том, что происходило в вашем доме. О том, как обострялись отношения. Как маленькие группки сначала создавались, потом разрушались, потом снова создавались. Но он никогда не казался мне встревоженным. Он говорил, что это часть опыта пребывания в университете.

Горячие слезы Джен продолжали капать на лицо Мэв.

— Все было нормально, пока мы не уехали домой на рождественские каникулы. Господи, лучше бы мы этого не делали. Тогда мы узнали, что в ноябре папа потерял работу. Вся его карьера прошла в одной компании, и он был первым, кого выгнали, когда начались увольнения. У нас не было никаких сбережений. Все ушло в этот дом. Мы думали, что поэтому мама выглядела такой больной, но причина была в другом. Она выглядела больной, потому что была больна. Рак. Начался с левой груди и распространился на легкие, печень и лимфоузлы. Ей поставили диагноз, но она скрывала его от нас и от папы тоже. Знаешь, как странно сидеть в семейном кругу вокруг рождественской елки, пить горячий глинтвейн под треск огня и знать, что кого-то одного не будет тут на следующее Рождество. Никто из нас троих, сидевших за столом на следующее Рождество, не упомянул об этом, но мама знала, что это должна была быть она, а с нами не было Каллума.

Джен сделала паузу, чтобы вытереть лицо. Мэв попыталась заговорить, но Джен снова остановила ее и погладила по голове.

— Не пытайся говорить. От этого будет только больнее. Прости меня. Осталось недолго… Когда мы вернулись в Кэхилл в январе, Каллум, как благородный человек, решил помочь родителям, и поэтому в конце концов поддался на уговоры Оливера и согласился украсть письменные задания. Ему не так уж сложно было сделать это, ведь он подрабатывал в администрации университета и имел к ним доступ. Он хотел рассказать мне об этом, но я была слишком занята клубами, выпивкой и бойфрендами. Господи, до чего же я была банальна…

Каллум думал, что страх беременности изменит меня. В то утро я появилась на Колдуэлл-стрит в слезах, тушь растеклась по всему лицу, и Каллум пошел и купил мне тест на беременность, потому что я была так напугана, что едва могла пошевелиться.