Они и я

— Серьезно, напишу, — подтвердил я. — Мы назовем ее: «Нравоучительные рассказы для родителей». Все дети станут покупать эту книжку и дарить к рождению отцам и матерям и т. д., надписывая на заглавной странице: «От Джонни (или Дженни) папе (или дорогой тете) на память и пользу».

— Ты думаешь, они прочтут эту книжку? — с сомнением проговорила Вероника.

— Мы вставим в нее что-нибудь совсем не подходящее, и какая-нибудь газета напишет, что такие книги — позор для английской литературы, — предложил я. — А если и это не поможет, так мы скажем, что это перевод с русского. Там будет написано, что дети должны оставаться дома и заботиться об обеде, а взрослые пусть ходят в школу. Мы будем отправлять их туда с маленькими сумочками. Их заставят читать «Волшебные сказки» братьев Гримм по-немецки с примечаниями; заставим учить стихотворения наизусть и объяснять грамматику.

— И их будут рано укладывать спать, — добавила Вероника.

— В восемь часов они все будут у нас в постели и станут укладываться весело, будто это им нравится. Мы заставим их молиться. Между нами будь сказано, Вероника, мне думается, они не всегда это делают. И ни чтения в постели, ни стаканчика виски или тодди на сон грядущий — никаких подобных глупостей. Бисквит-Альбер, или, если они будут уж очень умны, карамелька, а затем: «Спокойной ночи», и извольте уткнуться в подушки. И никаких призывов, никаких жалоб, что «животик болит», никаких путешествий вниз в ночных сорочках, чтобы попросить водки. Знаем мы все эти хитрости!

— И лекарства они должны будут принимать? — вспомнила Вероника.

— Как только заметим, что они начинают хмуриться, что им не по себе — сейчас рыбий жир столовыми ложками.

— И мы будем спрашивать их, почему они все делают без смысла? — щебетала Вероника.

— В том-то и будет наше горе, Вероника, что они вовсе не имеют смысла или того, что мы называем так. Но, как-никак, мы должны быть справедливы. Мы всегда будем объяснять им причину, почему они должны делать то, чего им не хочется, и не могут делать ничего, что хочется.

Они не захотят понять этого и не сознаются, что так следует; но если они не глупы, они промолчат.

— И, конечно, им не позволено будет рассуждать? — продолжала Вероника.

— Если они станут отвечать, это покажет, что они одарены строптивым характером, это надо искоренить во что бы то ни стало, — соглашался я. — А если они не будут говорить ничего, это послужит доказательством, что у них наклонность к скрытности, и это также надо уничтожить сразу, прежде чем скрытность превратится в порок.

— И что бы мы с ними ни делали, мы станем говорить им, что все это для их же добра, — дополнила Вероника.

— Конечно, все это для их блага, — ответил я. — Нашим величайшим удовольствием будет сделать их хорошими и счастливыми. Если им это не доставит удовольствия, то только благодаря их неведению.

— Они нам будут благодарны впоследствии, — наставительно заметила Вероника.

— Мы будем по временам преподносить им это утешение. Вообще мы станем к ним снисходительны, будем позволять им играть в разные игры — не глупые, вроде гольфа или крокета: в них нет ничего хорошего, и они только ведут к болтовне и спорам; но в медведей, волков и китов. Воспитательные игры помогут им приобрести сведения по естественной истории.

Мы покажем им, как играть в «пиратов», «краснокожих» и «людоедов» — в умные игры, которые будут способствовать развитию в них воображения. Вот почему взрослые так скучны: их никогда не заставляют ни над чем задумываться. Однако иногда, ну, хоть по средам и субботам вечером, — продолжал я, — мы будем позволять им играть в игры по их выбору.

Мы станем приглашать других взрослых к ним на чашку чая и позволим им гулять в саду. Но, конечно, мы должны будем выбирать им друзей — воспитанных, благонравных леди и джентльменов, родителей почтенных детей; потому что, если представить их самим себе… ну, ведь ты сама знаешь, каковы они! — Сейчас заведут дружбу с каким-нибудь вовсе не подходящим субъектом, которого мы никоим образом не желали бы видеть у себя в доме.

Мы будем выбирать им товарищей, по нашему мнению, наиболее подходящих; а если это им придется не по нраву, — если, например, дядя Уильям заявит, что терпеть не может молодую леди, которую мы выбрали ему в подруги, мы скажем ему, что это только каприз, и он должен полюбить эту леди, потому что она подходит к нему, и мы просим его оставить подобные глупости. А если бабушка станет ворчать и заявит, что не любит старого дядю Джона только потому, что у него красный нос, мы скажем ей: «И все-таки, миледи, вы будете играть с мистером Джоном и будете с ним любезны, или вам придется рано удалиться в свою комнату сегодня вечером. Запомните это».

Пусть они играют в «мужа и жену» (по вечерам в среду и субботу) и в «хозяйство». Если они станут ссориться, мы будем отнимать у них бэби и прятать их в шкаф до тех пор, пока они не исправятся.

— И чем больше они станут стараться, тем хуже будет выходить, — высказала свое соображение Вероника.