Они принадлежат всем. Для диких животных места нет

И только тут мы заметили, что находимся прямо посреди африканской деревни и все местные жители, которые поначалу, заслышав дикий грохот и треск, попрятались кто куда, теперь сбежались к месту происшествия, окружили машину и переживали нашу аварию, по-моему, больше, чем мы сами.

— Мы опять совершили непростительную ошибку, — констатировал я. — Лежать в опрокинувшейся машине и вести неторопливую беседу — это надо только придумать! Ты видишь, как бензин вытекает на землю? Чистая случайность, что он не попал на перегретый мотор и не воспламенился! Мы бы погибли как мыши в мышеловке или в лучшем случае лишились бы всего нашего багажа.

Что касается багажа, то о разгрузке его наша машина позаботилась сама: брезентовый каркас был сорван, а чемоданы разбросаны в радиусе до ста метров. Добросердечные и услужливые местные жители начали стаскивать их в кучу. На их лицах, особенно на лицах женщин, еще застыл испуг от случившегося.

В следующий момент из канавы выкарабкался и наш бой Хуберт. Он держался за бок, ссадина на голове кровоточила. При виде его я вспомнил любезную справку, полученную нами от страхового агента в Стэнливиле. Мы предусмотрительно застраховали себя на случай аварии, но этот агент успокаивал нас, заверяя, что такая страховка имеет смысл лишь тогда, когда речь идет о белом.

— За африканцев наше страховое агентство много не заплатит, ну, самое большее четыреста марок, и то при смертельном исходе. А бывали случаи, когда мы отделывались и какими-нибудь ста марками!

Я наклеил Хуберту пластырь на его курчавую голову, а потом мы с помощью целой армии добровольцев раскачали машину и водрузили ее снова на все четыре колеса. Однако она все еще стояла, сильно накренясь, одной половиной в кювете.

Какое счастье, что я настоял тогда в Стэнливиле на том, чтобы нам дали с собой трос! Огромный, массивный грузовик остановился по нашей просьбе и после нескольких маневров выволок нас на буксире из канавы. Даже мотор, как ни странно, завелся.

Ho как стояли наши передние колеса! Они были вывернуты в разные стороны: одно направо, другое — налево. Не сними мы несколько дней назад переднего бампера, стукнулись бы им о большой камень, лежащий в канаве, а так удар пришелся по передней оси, причем сломалась еще и правая рессора. Вот когда мы убедились, как вредно и опасно снимать бампер!

Помятая и изувеченная машина имела ужасный вид, но, как ни странно, она двигалась, даже несмотря на ненормальное положение колес. Она катилась по дороге, но стала еще своенравней и теперь уже окончательно не реагировала на руль.

Нам безумно повезло, что все это случилось при въезде в довольно большое селение Вамба, потому что далеко бы нам с такими раскоряченными колесами не уехать — резина была бы изжевана в два счета. А так мы еще надеялись добраться до авторемонтной мастерской.

Ho прежде надо было расплатиться с нашими любезными добровольными помощниками. Однако, как только мы вытащили деньги, поднялся такой крик и спор, что мы решили найти какого-нибудь солидного человека и отдать ему всю сумму, чтобы он ее сам распределил между участниками. Таким человеком нам показался довольно полный пожилой африканец, одетый в нечто вроде форменной рубашки, с тремя медалями на груди. По всей вероятности, это был демобилизованный солдат. Он, правда, не принимал участия в нашей операции по подъему автомобиля, но стоял радом и с пониманием дела давал советы. Ему-то я и вложил в руку довольно крупную купюру, объяснив знаками, что это следует разделить между всеми. То, что деньги достались как раз тому, кто и пальцем не пошевелил, по-видимому, не устроило участников операции, и шум поднялся пуще прежнего. Поэтому мы дали газ и поползли по дороге так быстро, как только могли. К тому же началась гроза, кругом засверкали молнии, и с небес полились целые потоки воды, да такие, что мы промокли, даже сидя в кабине. Что же касается наших раскоряченных колес, то им дождь был только на пользу — по размокшей грязи они лучше скользили. Кроме того, меня вполне устраивало, что никто в поселке Вамба не мог высунуть и носа на улицу, иначе наша покореженная машина собрала бы кучу зевак.

Мучительно борясь с рулем, мы, описав размашистую дугу, въехали наконец через открытые ворота во двор автомеханической мастерской, исхитрились даже вкатить свою развалину под навес из рифленой жести. Стоп. Теперь можно было облегченно вздохнуть. Потом мы вылезли и начали, как пудели, отряхиваться.