Они принадлежат всем

В местечке Вой, расположенном перед самым въездом в Цаво-парк, мы остановились в автомеханической мастерской, чтобы привести в порядок фары. Во дворе мастерской я заметил шесть совершенно искореженных, наполовину разбитых и смятых машин. Разговорившись с рабочими, я выяснил, что это вовсе не склад автомобильных обломков, собранных здесь по крайней мере за два года, как я вначале подумал. Все эти аварии произошли на дороге до местечка Вой и поблизости от него лишь за рождественские и новогодние дни. Правда, к счастью, при этом погиб только один пассажир.

Здесь на дорогах пока еще довольно мало машин, и большинство водителей развивают такую скорость, на какую только способен мотор. Ехать на небольшом расстоянии за другой машиной просто нельзя — по горло наглотаешься красной пыли. Значит, надо либо перегнать ее, либо остановиться.

Некоторые дороги делают здесь совершенно непонятные, ничем не обоснованные повороты абсолютно под прямым углом. Следы автомобильных шин на поворотах говорят о том, что многие мчащиеся на бешеной скорости машины вылетали на вираже прямо в поле и только там, развернувшись, возвращались на дорогу.

В этот городок Вой время от времени еще наведываются слоны. Два года тому назад, в июне, три здоровенных самца в течение четырнадцати дней бродили по окраине города. Они не обращали никакого внимания на людей, собиравшихся каждый вечер поглазеть на них. Однако восторг жителей города несколько поубавился, когда слоны выбрали себе для стоянки не что иное, как городское кладбище, и начали развлекаться тем, что выдергивали из могил кресты.

В том, что те или иные животные в этих местах становятся агрессивными, виноваты браконьеры.

Несколько лет назад в Национальный парк Цаво устремилась масса браконьеров; они совершенно опустошили многие районы своими западнями, ружьями, отравленными стрелами и тысячами проволочных капканов.

Была организована специальная группа по борьбе с браконьерством. Но тайная охота за животными продолжается еще и сегодня. Правда, в Кении запрещено держать при себе отравленные стрелы, потому что малейшее ранение, нанесенное ими животному или человеку, ведет к неминуемой гибели; противоядий не существует. Но Цаво-парк граничит с Танганьикой, а там отравленные стрелы не запрещены.

По соседству с парком живут племена, которые с древних времен не занимаются ни земледелием, ни скотоводством, а пробавляются только охотой. Это крепкие, невероятно храбрые парни.

Несмотря на тот ущерб, который они наносят животному миру, их мужество вызывает настоящее уважение. Так, например, один из них, собирая в Национальном парке мед диких пчел, упал с восьмиметрового баобаба. При этом он сломал щиколотку и вывихнул тазобедренный сустав. Так как он совершенно не мог сдвинуться с места, то еще долгое время подвергался атакам разгневанного пчелиного роя.

Он никому не сказал, куда пошел, и лежал без всякой надежды на спасение. Вскоре к нестерпимым страданиям от палящего зноя и пчелиных укусов прибавилась новая беда. По направлению к нему двигался степной пожар; степь поджег несколькими километрами дальше другой сборщик меда. Превозмогая нестерпимую боль, человеку удалось дотащиться до кусочка голой земли и таким образом спастись от бушевавшего вокруг него пламени.

Так он провел всю ночь, прислушиваясь то к близкому сопению носорогов, то к доносившемуся до него рыканию голодных львов.

К счастью, на другой день один из лесников случайна зашел в эти места и услышал его стоны и причитания. Лесник дотащил его до ближайшей проезжей дороги и посадил в машину проезжавшего мимо лесничего Дженкинса, который и отвез его в госпиталь. Этот человек был так благодарен своим спасителям, что по дороге в госпиталь обещал после выздоровления совершенно бесплатно работать в заповеднике. Это было тем более трогательно, что надежды на его спасение почти не оставалось.

* * *

Жан Паркер, лесничий Цаво-парка, у которого мы жили эти два дня, решил попробовать бороться с браконьерством не только путем штрафов и с помощью полиции. Он стал «собирать урожай слонов», что звучит несколько зловеще. На самом же деле это просто планомерный отстрел.

Дело в том, что сама по себе охота местных жителей не так уж опасна; она не может привести страну к экономическому упадку и поставить в будущем под угрозу пропитание ее населения. В конце концов ведь местные жители этим занимаются уже в течение тысячелетий. Но разница в том, что теперь при помощи огнестрельного оружия и железных капканов они могут уничтожить сразу сотни и тысячи животных и таким образом добывать гораздо больше мяса, чем они могут использовать. Делают они это уже просто из любви к искусству, а также потому, что за слоновую кость, рога носорогов и за другие трофеи на черном рынке им платят большие деньги. А о том, что в случае поимки они могут угодить на год в тюрьму, они стараются не думать. Ведь то и дело они встречают приезжих белых охотников из Европы и Америки, стреляющих слонов!