Они пришли с войны

– И правильно. И вообще, перед звонком я советовал бы тебе прослушать одну любопытную запись телефонного разговора.

– «Прослушка»?

– Точно так.

– Кстати, вы в курсе, как Расинский начал «зачищать» территорию?

– Ты о чем?

– Застрелили компьютерщика Волопаенко. Прямо в офисе…

– А, это… Мы проверяли. Это другой Волопаенко. И застрелили его обманутый муж с братом. Муж – бывший сотрудник полиции. Брат – действующий сотрудник. А убитый Волопаенко на шесть лет старше того, которого мы знаем. Да и убивать нашего уже поздно. Материал выставлен в Сети. Могут, конечно, попросить его убрать, но он у нас на сервере хранится.

– Я могу этими данными оперировать при разговоре с Чубако-старшим?

– И этими, и другими, которые сейчас услышишь. Это твои мощные козыри.

Полковник развернул на столе свой ноутбук, сразу подключил к нему USB-модем для каких-то своих целей, но сам в Интернет выходить пока не стал. А мне нашел звуковой файл, хранящийся в его компьютере, подключил наушники, которые я сразу надел на голову, и после этого включил прослушивание.

«– Здравствуй, Гоша. Присаживайся. Как здоровье? – Голос слегка хрипловатый, самоуверенный, но вежливый, почти уважительный.

– Здравствуйте, Валерий Палыч. Хорошего ничего. Надо «пластику» делать. Изуродовал этот козел мне всю «фотокарточку». Куда я теперь с таким носом? От меня люди на улице шарахаться будут.

– Ты же в маске, кажется, был…

– В маске.

– Вот и ходи пока в маске. Дело есть. Чтобы в маске поработать. Сможешь сегодня пойти? Самочувствие позволит?

– Да здоровья-то мне хватит, если носом землю копать не потребуется. А что делать надо, Валерий Палыч?

– Дел много. Любое тебе – по твоему выбору. Ситуация серьезная. Нас всех пытаются «накрыть». Тот тип, что тебе нос разукрасил, и его компания. Эта баба из ментовки и полковник из военной разведки. Могут у них и еще помощники появиться. Но с ними мы уже сегодня вопрос решим. Там без тебя обойдутся. Но ты же знаешь поговорку – беда не приходит одна. Когда положение тяжелое, всегда крысы находятся, которые желают свое отщипнуть. Думают, их в это время не так заметно будет. Вот так и у нас.

– Кто?

– Начали активно на нас давить Чубако – и отец, и сын, дружок твой. Какие-то у них материалы появились на меня. Не знаю откуда. Но предъявления серьезные. Я с этими делами, если их опубликуют, могу половину капиталов потерять. В местной прессе публиковать никто не решится. Но есть еще Москва, есть и Интернет. Да и несколько новых уголовных дел мне тоже популярности не прибавит. Разве что среди своих…

– А Чубако что надо?

– Больших денег хотят. Они думают, я не знаю, кто это дело организовал. Сами не «светятся». Я с Антоном разговаривал, он, как всегда, задницу лизать готов. А исподтишка вместе с папашкой давит. Через Интернет. А я такого допустить не могу. Мне не денег жалко. Я никогда жадным не был, ты знаешь. Дело выплывет, меня на смех поднимут, если я им ответа не дам. А я больше всего на свете боюсь выглядеть смешным. Но самое неприятное для тебя и для меня в том, что большую часть материалов на меня они добыли у твоей матери. Она слишком много знает.

– Это точно, Валерий Палыч? Я знаю, что она на вас злая, но она никогда лишнего посторонним не скажет.

– Значит, сказала. Мне предъявляют претензии по делам, о которых кроме нее уже никто не знает. Былые времена, когда мы вместе с ней кое-что проворачивали. Бурные девяностые. Момент накопления первоначального капитала. Тогда думалось, что так всегда будет продолжаться. Будет копиться и копиться постоянно, и никто никогда нас остановить не посмеет. Сейчас она – единственный свидетель. И единственный человек, который может показать на меня. И уже показала – отцу и сыну Чубако.

– Понял. Что мне нужно сделать?

– Решить вопрос самому. Самым кардинальным образом. Без всяких бомжей. Кстати, твоего знакомого бомжа вчера удавили в камере СИЗО.

– Кто удавил?

– Есть добрые люди. Им передали мою просьбу. Они не посмели отказать.

– Значит…

– Значит, этой ментовке больше не за что зацепиться. Но с ней все равно разбираться придется. Должна чувствовать, что ей можно делать, чего делать нельзя. Я подумаю, кто встанет на место Чубако-старшего. Кого поставлю, тот ее просто уволит. Но это вопрос второстепенный. Ты с матерью разберись. Когда в твоих руках будет твоя доля завода, я сразу подгоню тебе покупателя. Сможешь сделать? Или мне кого-то со стороны звать?

– Если честно, Валерий Палыч, лучше бы я за другое взялся. А к матери… Все-таки родной человек… Есть кого послать? Я ключи от дома дам…

– Есть. Двоих отправлю. Это не бомжи. Ребята проверенные. Давай ключи…

В микрофоне что-то громко звякнуло. Ключи, видимо, перешли из рук в руки.

– Хорошо. А что тогда мне останется? Пригожусь?

– Тебе тогда останется Антон Чубако. Начинать надо с него. С отцом тоже справятся. Чуть попозже. Но тоже сегодня. Сегодня – решающий день. Или мы на коне останемся, или их кони нас растопчут. Сделаешь?