Они штурмовали Зимний

Люди заметались по площади, не зная, куда укрыться. В это время широко распахнулись вокзальные ворота, из-под арки вылетели с саблями наголо конные жандармы и стали преследовать бегущих.

И вот тут солдаты Павловского полка, видя, как конники рубят беззащитных демонстрантов, дали залп по жандармам.

— Теперь павловцев самих взяли в кольцо. Винтовки отнимают, видно, судить будут, — заключил бородач.

Тарутин лишь к концу дня попал на Балтийский вокзал.

В поезде, идущем в Ораниенбаум, народу было немного. Иустин сел к окну. Увидев на перроне флотский патруль, он с опаской подумал: «Только бы не обыскали».

Матрос снял толстокожий флотский ботинок и, как бы нащупывая гвоздь, мешавший ходить, уложил на место стельки согнутые пополам листовки. Переобувшись, он решил: «Сразу в казарму не пойду, сперва загляну в чайную на Козьем болоте, там ребята ждут вестей из Питера».

По пути Иустин вспомнил, что он давно не получал писем из дому: «Как они там теперь?»

Тарутины жили бедно. Отец летом работал в поле, а зимой был извозчиком в Туле. Зарабатывал он мало, восьмерых детей прокормить не мог. В четырнадцать лет Иустин поступил на Оружейный завод в ученики слесаря.

Жизнь была невеселой: просыпался чуть свет, пешком отмерял четыре версты до города, весь день трудился на заводе у тисков и поздно вечером возвращался в деревню. Порой он так уставал, что не ужиная, едва добравшись до постели, падал и засыпал.

Иустину хотелось как-то изменить это однообразное существование. Он стал прислушиваться к разговорам рабочих, ругавших заводские порядки, тайком читал запретные книжки и передавал другим.

Однажды вечером, когда он возвращался с работы домой, его встретила соседка и предупредила:

— Иустя, не ходи домой, там тебя стражник ждет.

Не чувствуя за собой никакой вины, Иустин подошел к своей избе и заглянул в освещенное окно. В горнице сидел, развалясь, толстый стражник и курил. Напротив, у плетня, была привязана его лошадь. Свет из окна освещал седло и притороченную к нему небольшую винтовку.

«Карабин!»-сообразил Иустин. Парнишке давно хотелось раздобыть себе оружие. Не. долго раздумывая, он подкрался к лошади, выгреб из сумки патроны, отвязал карабин и спрятал все под камни у погреба.

«Теперь пусть стражник ищет, а я не-сознаюсь», — решил он и смело вошел в дом.

Увидев на пороге невысокого чумазого парнишку, стражник обозлился и в сердцах сказал:

— Тьфу ты, пропасть! Я думал, человек придет, а тут сопля. Тоже люцинер! Пороть тебя некому. Только людям беспокойству устраиваешь. Собирайся к становому!

— Дали бы хоть щей похлебать, — робко попросила мать. — Ведь с утра без горячего мается.

— Некогда мне с вами вожжаться да глядеть, как вы щи хлебаете! — грубо ответил полицейский и, толкнув юношу в спину, сказал: — Пошли!

Почувствовав, что от стражника разит водкой, Иустин с опаской подумал: «Сейчас подойдет к коню и хватится, а карабина-то и нет».

На счастье, стражник не заметил пропажи. Взгромоздясь на лошадь, он строго сказал:

— Пойдешь у стремени. Только смотри — не вздумай тикать, живого места не оставлю!

Мать догнала сына за воротами. Она сунула ему в руки узелок и, плача, поцеловала.

Стражник пригнал его в соседнюю деревню, где находился полицейский стан. Там юношу заперли в «холодную» и только на другое утро повели на допрос.

— Ты от кого запрещенные книжки получал? — опросил пристав.

«Вот оно что! Значит, меня из, — за. книжек арестовали», — сообразил Иустин.

— Ни от кого книг не получал. К чему они мне? — сказал он.

— А это чья пакость?! — закричал пристав. — Кто ее дал Савину?

Он показал тоненькую брошюрку под названием «С одного козла двух шкур не дерут». В ней говорилось об издевательстве мастеров, которые штрафами и взятками сдирают вторую шкуру с рабочего, гак как первая достается фабриканту. Иустин действительно передавал ее двоюродному брату.

— От меня он ее получил, — признался юноша. — Сам я не курящий, а ему сгодится, с десяти лет курит.

— Где взял?

— На улице, нашел.

— Врешь!

И пристав ударил его по щеке. Иустин обозлился.

— Если будешь драться, — ничего не скажу. Полицейский ударил еще раз и заорал:

— Я тебя научу, щенок, разговаривать! От кого получил? Говори!

Стиснув зубы, юноша молчал. Он готов был кинуться на полицейского и вцепиться в его дряблую шею. Пристав, видимо, почувствовал это; он отступил за широкий письменный стол и сипло произнес:

— Так вот ты из каковских! В молчанку играть? Обученный, значит? У нас на таких кандалы надевают.

В тот же день он отправил Иустина в Тулу, да не просто, а под усиленным конвоем: два стражника с саблями наголо ехали справа и слева.

«Ух, с каким почетом! Словно знаменитого разбойника ведут, — подумал Иустин и гордо вскинул голову. — Пусть все видят, что я их не боюсь».

В полицейском управлении его посадили в отдельную камеру.

Старичок-сторож, поставив на стол кувшин с водой, спросил:

— Как харчиться будешь? Есть у тебя, паря, деньги?

— Нет, ни копейки не остались.

— Тогда плохо твое дело. У нас здесь не кормят. Все же старик принес немного заплесневелых

сухарей. Больше двух суток ничего иного у Тарутина не было.