Они штурмовали Зимний

Братья обнялись. Филипп почти на голову был ниже Дементия, но по его плотной, жилистой фигуре и открытой загорелой шее чувствовалось, что моряк обладает не меньшей силой. Знакомя товарищей с Дементием, он говорил:

— Младший братишка, молотобойцем на «Пути-ловце».

— В общем, не попадайся под руку, — пошутил один из матросов. — Надо к нам на флот взять.

Братья пошли рядом.

— Ну, как там дома? — спросил Филипп, — Отец такой же злой, как и был?

— Еще хуже стал. Если бы не маманя, я бы давно из дому ушел. Другой раз даже ночевать не иду, вот у Васи сплю. Да, — спохватился он и повернулся к шагавшему позади Кокореву. — Познакомься: мой товарищ… вместе у Савелия Матвеевича работаем.

Моряк крепко пожал юноше руку.

— Очень рад. А где же ваш старик?

— Вон там впереди!

За разговорами они не заметили, как подошли к Сенному рынку. Вдруг откуда-то сверху раздались выстрелы, похожие на щелканье бича. Несколько демонстрантов, шедшие впереди, упали на мостовую, а остальные кинулись к панелям и стали жаться к домам. Колонна рассыпалась.

— Откуда это стреляют? — не мог понять Филипп Рыкунов.

— С колокольни бьют, — догадался Вася, заметивший взлетевших над церковью голубей.

— Правильно! А ну, за мной!

Они втроем побежали к церкви. За ними ринулись еще несколько человек.

Главный вход был закрыт. Матросы принялись кулаками и прикладами барабанить в массивную дверь. Им долго не открывали, потом изнутри послышалось:

— Кто тут?

— Открой, а то взломаем!

В замке заворочался ключ, и дверь слегка приоткрылась.

— Чего вам? — спросил человек с белесой бородкой. — Богослужения сегодня не будет.

Старший Рыкунов схватил его за грудь, вытащил на паперть и потребовал:

— Говори, — кто стрелял в народ? — Не знаю, милый... Не знаю.

Губы у сторожа тряслись, глаза суетливо бегали.

— Врешь!

— Ей-богу, чтоб мне провалиться! — начал клясться тот и уже хотел было опуститься на колени. Но матрос встряхнул его и толкнул в церковь.

— Показывай, где у вас здесь с оружием!

— Да что вы, господи! Там какие-то… для охраны... Я их те впускал. Они самовольно..

— Показывай, где они!

— Да вы сами в ризницу и на колокольню загляните, — шепотом подсказал сторож.

С улицы подошли еще моряки и путиловцы. Одни двинулись на колокольню, другие стали обыскивать церковь. В ризнице матросы обнаружили двух военных, торопливо надевавших на себя расшитые парчой одеяния.

— А ну, кончай комедию… руки вверх! — приказал бородатый моряк с тремя нашивками боцманмата.

Пойманные, подняв руки, опасливо озирались, точно боялись, что их кто-нибудь ткнет штыком.

— Кто такие?

— Ведите нас в Главный штаб. Здесь ничего не скажем.

Отобрав у арестованных пистолеты, моряки содрали с них церковные одеяния, скрутили руки за спины и связали найденными здесь же шнурами.

— Выводи на улицу, — сказал бородатый боцманмат. Ткнув пальцем в Васю Кокорева, он добавил: — Тебя назначаю старшим конвоя.

Путиловцы вывели арестованных на площадь. Нарвская колонна демонстрантов уже прошла далеко вперед. Ее хвост виднелся у Апраксина рынка. Неожиданно и там, впереди, открылась стрельба.

— Опять по колонне бьют, — определил боцманмат. — Конвойным остаться, остальным за мной! — крикнул он и побежал в сторону Невского.

За ним устремились все матросы. И Дементий побежал за братом. С арестованными остались Василий Кокорев, Ваня Лютиков и рыжеволосый Шурыгин.

— Что будем делать? Отпустим, что ли? — спросил Шурыгин, желавший скорей отделаться от пленников.

— Н-нет, отпускать нельзя, — возразил Лютиков. — Лучше отведем в церковь и з-запрем.

— Их оттуда выпустят, — сказал Кокорев. — А таких сволочей расстреливать надо. Где здесь милиция? — спросил он у дворника, вышедшего из ворот.

Тот объяснил, как пройти к ближайшему отделению милиции.

Путиловцы, подталкивая пленников прикладами, погнали их за торговые ряды.

Начальник отделения милиции — высокий краснолицый детина, похожий на мясника, — не пожелал принимать арестованных.

— Не имеем права забирать военных, отведите их в комендатуру.

— Как не имеете права, когда они в людей стреляли? Вы обязаны задержать и протокол составить, — настаивал Кокорев.

— Ничего я не обязан.

Видя, что с этим тупым человеком спорить бесполезно, путиловец потребовал:

— Тогда вызовите конвойных из военной комендатуры.

— Вот это можно, — согласился начальник отделения милиции и пошел звонить по телефону в соседнюю комнату. Оттуда слышно было, как он крутил ручку аппарата и кричал: «Алле… Алле».

Неожиданно с улицы вошли церковный сторож и с ним долговязый человек в плаще-накидке и таких же офицерских сапогах, какие были на арестованных.

«Мокруха, — узнав его, удивился Кокорев. — Не связан ли он с этими типами?»

Аверкин, беглым взглядом окинув путиловцев и их пленников, без всякого стука открыл дверь в кабинет начальника милиции, пропустил в нее сторожа и прошел сам.

«Надо бы и его задержать», — решил Кокорев. Он поднялся и, велев товарищам зорче следить за арестованными, приоткрыл дверь в кабинет.

Увидев его, начальник отделения рявкнул:

— Нельзя. , закрыть!

Но Кокорев решительно шагнул в комнату.

— У меня важное заявление, — сказал он.