Они среди нас

И как только новое Знание заполнило сознание, я рванулся из этой мрачной, бездонной воронки, куда старалась затянуть мое «я» черная воля Нурии, я отчаянно боролся за каждую клетку своего мозга, за каждый сантиметр нервов, звеневших альтовыми струнами. Не хватало воздуха, чудовищный холод глодал тело и мозг и, как далекое эхо, шепот ниоткуда: «Да к черту все! Ради чего биться?.. Черное или белое, свет или тьма, звезда или крест – тебе-то что? Жить будешь – и неплохо, если не трепыхаться! Это же так приятно: не думать, не бороться, не жалеть, не любить, только покой и наслаждение жизнью… Только покой…» Казалось, свет угас совсем, но я упорно продолжал барахтаться, хватаясь за светлые островки Знания, медленно и постепенно заполнявшие темное пространство пустоты и забвения…

И вдруг все кончилось.

Я снова сидел на стылой ободранной скамейке в парке, и пот лил с меня ручьями, и первое, что я увидел, были испуганно-озабоченные, огромные глаза Алены.

– Дима, что случилось?! Тебе плохо?!

– Все в порядке, Аленушка, – мне удалось растянуть в подобие улыбки ссохшиеся губы. – Теперь уже, кажется, все.

– Что ты имеешь в виду? – Николай, снова подтянутый и настороженный, сел рядом.

– Я… Кажется, я только что нашел тот самый радикальный способ, Коля!

В словах моих не было убежденности, но Берест – я видел – поверил мне сразу и до конца.

– Я так и подумал, – серьезно кивнул он. – Я был уверен, что у тебя получится… Должно получиться! Жаль, что Олег не понял…

В этот момент перед нами вырос, улыбающийся во весь рот, мокрый и грязный сержант, вытянулся перед Берестом по стойке «смирно» и пробасил:

– Господин комиссар, разрешите доложить! Капитан Ракитин жив, но без сознания. Контузия.

– Дуракам везет, – облегченно выдохнул я и обернулся к Алене, но ее уже рядом не было.

– Как ему удалось? – Николай тоже не смог сдержать улыбки.

– Так капитан, оказывается, площадку заминировал! – Бульба восхищенно покрутил головой. – А уж чем приманивал этих тварей, ума не приложу!

– И не напрягайся, Степа, тебе вредно, – не удержался я, хлопая его по необъятной спине.

– Поехали, сержант, – кивнул растерявшемуся Бульбе Берест и направился к машинам.

Сзади хрустнула ветка, и я непроизвольно дернулся. Меня вдруг начало трясти: запоздалая реакция на стресс. Вольский осторожно присел на край скамейки и покосился на меня.

– Дмитрий Алексеевич, я тут думал… есть, по-моему, один способ… но все зависит от человека, – он коротко вздохнул. – Видите ли, я полагаю, что психом – по сути всего лишь часть целого, вырвавшаяся из-под контроля. И если человек окажется достаточно цельной, сильной личностью, то он, в принципе, может снова взять, так сказать, верх… растворить это в себе, не дать ему стать самостоятельным. А все эти дезинтеграции, рассеивания… Только сам. Да, по-моему…

– Спасибо, Антон Аркадьевич, – я снова попытался улыбнуться, потом достал сигарету, но прикурить не смог, пальцы ломали спички. – Я только что использовал этот способ. Кажется…

– Да?.. Конечно, у вас должно было получиться, – Вольский отрешенно поковырял носком ботинка прилипшие к асфальту дорожки кленовые листья. – А вот у меня, боюсь…

– Должно получиться, – я встал. – Только сам, без чьей-либо помощи, ибо это – личное дело каждого человека, и никакие маги, камеры Жизни и прочая дребедень не смогут ему помочь или помешать, если он примет решение. Но только сам!

– Да-да, вы, наверное, правы, – профессор тоже поднялся. – Что ж, я попробую!

Мы продрались сквозь кусты к машинам, и добряк Бульба, явно поджидавший нас, предложил воспользоваться одной из служебных «ауди», чтобы добраться до дома. Я вырулил на шоссе, включил противотуманные фары и наконец-то закурил. Вольский сидел рядом, уставившись невидящим взглядом в летящие навстречу сгустки мерзкой сырости, что-то бормотал под нос, но я не понял ни слова. По мере спуска в долину, к реке, туман будто плотнел и наглел, и скоро чувство пространства отказалось мне служить: машину вела теперь исключительно моя интуиция. Чтобы хоть чем-нибудь занять гудевшую от напряжения голову, я включил рацию. Некоторое время из динамика неслись только шорохи и трески, и вдруг:

– Внимание! «Лотос», ответь «Букету»! – голос Николая лязгал металлом. – Котов, ты меня слышишь?

– Да, комиссар, – я попытался сглотнуть, но слюна куда-то исчезла. – Как ты…

– Неважно. Слушай, только что сообщили: пожар в дачном городке Апрель. Подъедешь?

– Зачем? – мне вдруг стало безразлично и пусто. – Сгорела дача Гурвича, вместе с хозяином. Так?..

– Откуда ты…

– Не бери в голову, Коля. Просто Феликс Абрамович придумал еще один «радикальный» способ, только, к сожалению, не тот…

С минуту рация молчала.

– Что ты предлагаешь? – наконец хрипло спросил Берест.