Они среди нас

– Надеюсь, ты уже понял, что гоняться за Саликбековой бессмысленно и даже опасно? Я думаю, необходимо как можно быстрее выявить всех… пострадавших от нее и толково объяснить, что и как надо делать. Я имею в виду способ… ликвидации последствий этого дикого эксперимента. А растолкует им все профессор Вольский, мне кажется, что слово ученого прозвучит более веско, чем какого-то сомнительного журналиста.

– Годится. Вези его ко мне, – и комиссар отключился.

Я посмотрел на съежившегося ученого: несомненно, он слышал весь разговор.

– Вот ваш шанс, Антон Аркадьевич. Вы поняли, что от вас требуется?

– Да-да, конечно, я п-понимаю… – зубы его отбивали чечетку. – Но… я не с-смогу. Извините…

– К черту! – я вдавил тормоз до отказа, машину занесло. – Мне надоело вас уговаривать, господин Вольский!

– Вы не понимаете… – снова забубнил он, но я уже не слушал, развернул машину и втопил педаль акселератора в пол.

Глава 8

В управлении было необычно много народу – и служивых, и горожан. Я протащил Вольского сквозь толпу в кабинет Николая и захлопнул дверь. Берест, бледный и злой, набычившись, сидел за столом.

– Комиссар, – во мне шевельнулось нехорошее предчувствие, – что у вас за столпотворение?

– Они пришли сами, – я не узнал голоса Николая, – и продолжают прибывать. Это похоже на массовый психоз. Или эпидемию. Они все утверждают, что имеют двойников!

– Но это же здорово! Теперь не надо…

– Это не только те люди! – Берест вперил тяжелый взгляд в профессора, ставшего похожим на тряпичную куклу. – Их гораздо больше!

– Что ты хочешь сказать? – предчувствия превратились в уверенность, и я похолодел. – Черт побери, неужели мадхъя удалось запустить реакцию распада?!..

– Какого распада? – не понял Николай.

– Распада социума! – я схватился за голову. – Так вот на что намекал Золотарев, когда предупреждал о том, что времени очень мало! А я-то, дурак, возомнил, что это он обо мне печется!..

– И что теперь будет? – глухо поинтересовался Берест, сжав огромные кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

– Массовая шизофрения во всем своем великолепии: самоубийства, убийства, погромы, – полный бардак, причем по нарастающей… – в глотке стало сухо, как в Сахаре, и я закашлялся.

– Что нужно делать? – у комиссара вздулись на скулах желваки, он едва сдерживался, чтобы не взорваться. – Что мы можем сделать?..

Я молча полез в холодильник, вскрыл жестянку с содовой и ополовинил ее одним махом. Только после этого горло снова оказалось способным издавать звуки.

– У нас есть только одна попытка, Коля, – я уже не спеша допил воду и выбросил банку в корзину для мусора. – Золотарев подсказал мне способ, как, если не разделаться, то хотя бы остановить мадхъя на некоторое время. Можно использовать ее же оружие.

– Каким образом? – Берест снова был собран, спокоен и сосредоточен.

– Если нам удасться убедить… э-э… достаточно большую группу инициированных Нурией людей, объяснить им принцип очистки от… м-мм… информационного вируса, что ли, которым их наградила мадхъя, а потом синхронизировать этот процесс, то в результате должна сформироваться мощная психокинетическая волна как бы с противоположным знаком по отношению к волне распада, – я чувствовал, что выражаюсь очень невнятно, но никак не мог подобрать нужных слов для описания того, что знал.

К моему удивлению, комиссар все понял.

– Лихо! – он раскурил трубку и по кабинету поплыл терпкий аромат можжевеловой хвои. – Это как пожар гасить встречным фронтом? Здорово. А поджигать кто будет?

– В смысле, кто эту волну инициирует?.. – я замер не донеся сигарету до рта: действительно, кто?

Николай продолжал пристально смотреть на меня, методично пуская клубки дыма. Я молчал, не зная, что ответить, и вдруг из угла раздался тихий, но уверенный голос позабытого нами профессора.

– А почему бы вам, Дмитрий Алексеевич, не попробовать?

– Мне?! – от этой мысли спина моя мгновенно взмокла. – Помилуйте, Антон Аркадьевич, ну какой из меня инициатор? Здесь нужен маг, как минимум, уровня Золотарева, а я что? Так, комар залетный…

– И все же у вас может получиться, – голос Вольского окреп и зазвенел металлом. – У вас должно получиться, потому что вы один раз это уже проделали, в парке.

Я крякнул с досады и наконец-то закурил. Сделав пару затяжек, я встал, подошел к профессору, сидевшему в кресле у окна и сказал с расстановкой:

– Антон Аркадьевич, вы представляете, что произойдет со всеми нами, со мной, если не получится или волна окажется недостаточно мощной?

Вольский встал, одернул пиджак, зачем-то вытащил из кармана носовой платок и, комкая его в руках и глядя мне в глаза, ответил тихо, но убежденно:

– У нас просто нет другого выхода. Я пойду соберу людей, – он повернулся к Бересту: – Каким помещением можно воспользоваться, господин комиссар?

– Конференц-зал, на втором этаже, – невозмутимо откликнулся тот.

Я же во все глаза смотрел на маленького профессора и дивился его метаморфозе: надо же, оказывается, в любом человеке есть то, что называется внутренним стержнем, и вот его-то на самом деле не так-то просто сломать!