Они среди нас

– Брахим наполовину русский, отец, – напомнил ему Омар.

Амир метнул на Омара гневный взгляд, угрожающе сжал кулаки, но затем выдохнул и медленно разжал их.

– Ну, у него есть и другая, лучшая половина, – сказал он. – Ливанская. И здесь, надо полагать, мальчик наконец-то прочувствует всю силу своих корней, – Амир улыбнулся внуку. Брахим робко улыбнулся ему в ответ, хотя ни слова не понял.

Омар промолчал. А Валентина тревожно поглядывала то на мужа, то на его родителей. Она досадовала на себя, что не удосужилась выучить арабский и теперь почти ничего не понимает. Но Валя точно уловила слово «Русия», а также заметила, с каким видом произносил отец Омара название ее родной страны.

После обеда Валентина помогла Дахме и Сабике на кухне, а затем поспешила скрыться в комнате с дневником.

«Прошел почти месяц, и теперь, похоже, я могу доверить свои мысли только тебе, дорогой дневник.

Когда мы только приехали, я была уверена, что больше всех меня невзлюбила мать Омара, но теперь я вижу, что Дахма стала мягче ко мне. Иногда она смотрит на меня с таким… сожалением, что ли. Меня это смущает, под ее взглядом я чувствую себя хуже, мне становится неловко. Как будто хочется заявить ей: «Меня не надо жалеть! Моя жизнь прекрасна! Я люблю и любима!». Но с каждой неделей, проведенной здесь, я начинаю сомневаться – а правда ли все так идеально, как мне казалось?..

За столом Дахма нарочно не смотрит в мою сторону. Я заметила, что она меняется, когда рядом Амир. Становится его частью, дополнением, перестает быть самостоятельной личностью.

Почти каждый раз, когда мы все собираемся вместе, Амир старается внушить Омару, что нам лучше остаться здесь, в Ливане. Не знаю, что именно он имеет в виду под «остаться». Еще месяц? Год? Навсегда? Думаю, если бы я знала язык, то смогла бы показать себя с лучшей стороны и убедить Амира и Дахму, что нам необходимо уехать, но мы не забудем про них и станем навещать так часто, как только сможем. Но реальность такова, что арабский дается мне с большим трудом, на английском родные Омара не разговаривают, хотя прекрасно понимают этот язык, а про русский уж вообще молчу. Кажется, Амир считает меня олицетворением всей России, так что он и Россию невзлюбил лишь потому, что я оттуда родом.

Омар изменился. Дома, в Санкт-Петербурге, он был совсем другим. Мы все делали вместе, относились друг к другу с теплотой, заботой. Все семь лет прошли, как медовый месяц. Но здесь, в Ливане, Омар пытается показать, что именно он лидер в нашей семье, хотя раньше мы никогда за лидерство не боролись».

Новые записи не появлялись в дневнике целых две недели. Происходило так много событий, что Валентине не хотелось даже трогать дневник, как будто если она не изложит все пережитое на бумаге, то сумеет сохранить то хрупкое счастье, что было у нее с мужем. Но переживания накапливались, и Валентина вновь обратилась к верному способу выплеснуть эмоции. Чернила в отдельных местах расплылись, идеальный почерк Валентины стал отрывистым.

«Дорогой дневник, не могу больше держать это в себе. Кажется, в моей голове так много мыслей, что я не поспеваю за ними, не могу проследить, когда и по чьей вине все изменилось.

Где-то две недели назад, когда мы уже ложились спать, Омар сказал, что его давний друг предложил ему место в частной клинике, зарплата высокая, в России столько не заработаешь. Сначала я восприняла новость в штыки. Я не хотела оставаться в Ливане и не думала, что поездка так затянется. Мы впервые серьезно поругались. И так же бурно помирились. Омар был нежным, страстным, любящим, как раньше.

Следующий день я встретила с улыбкой. Утром созвонилась с родителями и сказала им, что мы еще ненадолго задержимся. Мама с папой расстроились, но отнеслись с пониманием.

– Передай внучку, что обещанная железная дорога уже ждет его, – сказал папа на прощание.

Когда я сказала это Брахиму, тот запрыгал и захлопал в ладоши от счастья.

После завтрака Омар ушел к отцу, а затем пошел чем-то заниматься с другими мужчинами. Брахим играл у дома с двоюродными братьями и сестрами. Они показывали ему игрушки, называли их на арабском, а Брахим потом называл их на русском.

Я разговаривала в саду с Сабикой. Взяла у нее пару книг на английском языке. Будет чем себя развлечь. Сабика сказала, что на соседней улице есть библиотека, где много английской литературы. Я решила обязательно сходить туда на днях.

Вечером Омар подошел ко мне и сказал, что нас пригласили его друзья погулять по набережной. Прогулка у самого Средиземного моря! Я с радостью согласилась и начала собираться. Вещи Брахима сложила в одну сумку, свои – в другую. Увидев это, Омар вопросительно на меня посмотрел.

– Зачем ты складываешь вещи Брахима? – спросил он.

– Ну как, а вдруг он замерзнет? Вечер все-таки, а у моря будет прохладнее.

– Он с нами не пойдет, Валя. Мы идем вдвоем.

– А с кем Брахим останется? – настороженно спросила я.

Омар подошел к окну и указал мне на улицу.

– Вон, племянники бегают, пусть наш тоже побегает.

– Но он же не понимает язык, – запротестовала я. – Вдруг что-то случится?