Они уходят

– Это Вы проводили вскрытие женщины, погибшей в автокатастрофе несколько дней назад? Ее звали Алиана, я ее муж.

– А, вот в чем дело, – покачал головой Клебб и вернулся за стол. – Вскрытие проводили в морге, я лишь составлял заключение на основании предоставленных данных.

– Шериф сказал мне, что за два дня тело разложилось практически полностью, поэтому они вынуждены были кремировать ее. Я хочу получить разъяснения.

Клебб пожал плечами:

– Такое бывает.

– Бывает? Чтобы даже в морге тело чуть ли не на глазах превращалось в груду костей?

– Послушайте, мистер…

– Тругор.

– Мистер Тругор, причина смерти Вашей супруги – внутреннее повреждение органов, несовместимое с жизнью. Чего Вы еще от меня хотите?

– Я хочу знать, почему тело Алианы кремировали, не получив на то разрешения ее единственного родственника. Вы ведь понимаете, что я могу подать в суд, и тогда все, что Вы пытаетесь скрыть, все равно выйдет на поверхность. Поэтому Вам лучше не упираться и все мне рассказать, у Вас нет иного выхода.

Клебб побледнел, он осознавал справедливость моих слов, хотя, судя по выражению лица, явно не ожидал, что я прибегну к подобным аргументам.

– Понимаете, мистер Тругор, такой эффект может возникать в разных обстоятельствах. В том числе при приеме некоторых лекарственных препаратов, ускоряющих разрушение клеток и тканей…

– А подробнее? – настаивал я.

– Подробнее знать можете только Вы, я всего лишь писал заключение о вскрытии.

– И что, Вы не нашли в ее организме следов этих лекарств?

– Если она не принимала их как минимум неделю перед аварией, то шансов обнаружить такие следы практически нет. Да мы и не стремились к этому, вскрытие было условным: причина смерти и без того очевидна.

Я взял с его стола лист бумаги и протянул ему:

– Список, пожалуйста.

– Что?

– Составьте список тех препаратов, которые могут вызывать подобный эффект разрушения организма.

Клебб вяло пожал плечами, и через пару минут передо мной лежал внушительный список из тридцати семи позиций. Я вежливо поблагодарил доктора и откланялся.

Перед поездкой к Оранте оставалось совсем немного времени, и я оставил изучение лекарств до вечера, тем более, что возле дома меня уже ждала недавно подошедшая и начавшая волноваться Бета.

Я молча обнял ее и несколько минут гладил ее золотистые волосы, шепча какие-то нежные глупости, а она только тихо напомнила:

– Тру, пора ехать.

У дома Оранты мы были через полтора часа, а еще через десять минут – сидели на жестковатых стульях в ее скромном и немного старомодном жилище и упорно отказывались от чая. Стрелки часов в ее квартире замерли лет пятьдесят назад – старые желтоватые обои, покосившаяся и скрипевшая мебель, из удобств только самое необходимое… В углу виднелся давно устаревший компьютер, рядом с которым лежали очки в роговой оправе и несколько листов печатного текста.

– Так о чем же вы хотели со мной поговорить? – усмехнулась Оранта.

– Вы же и сами понимаете, – резво начал я, – что находитесь в двусмысленном положении. Грузовик, сбивший Алю, находится в Вашей собственности, и, какое бы алиби Вы не придумывали, этот факт незыблем. Я имею полное право начать судебные разбирательства, а Вас, согласно существующим законам, арестуют до суда. Поэтому, полагаю, усмешки тут совершенно лишние, – я кипел от бессильной злости на эту женщину – оттого, что она была подругой моей жены, а я даже не знал об этом, оттого, что она явно что-то скрывала про смерть Алины, а я не в силах был вытащить из нее правду, даже если и подал бы иск против нее.

На Оранту, казалось, моя речь не произвела ни малейшего впечатления, она по-прежнему сидела с каменным выражением лица:

– Так что именно Вы хотите знать? Спрашивайте, я к Вашим услугам.

– Когда Вы познакомились с моей женой?

– А Вы правда совсем меня не помните? – она склонила голову набок и задумчиво посмотрела прямо мне в глаза.

Я нахмурился и попытался вспомнить, когда я мог встречаться с ней прежде, но память отказывалась сообщать мне что-либо об этой женщине.

– Допустим, – брякнул я, сделав неопределенный жест рукой, – и все же, когда?

– Еще до появления в ее жизни Вас, около двадцати лет назад.

Я охнул от неожиданности и судорожно принялся промакивать проступившую на лбу испарину.

– Вы часто виделись?

– В последние годы не слишком. Она приезжала ко мне примерно раз в неделю, обычно оставалась на ночь.

– Она что-то рассказывала обо мне?

– Очень редко. Наши разговоры велись совсем в иной плоскости.

– В какой же?

– Не думаю, что Аля одобрила бы подобную болтливость с моей стороны.

– На суде Вас все равно заставят обнародовать подробности.

– Ни суд, ни Вы никогда не сможете проверить правдивость моих слов.

– Оранта, современные полиграфы быстро выявят, говорите ли Вы правду или лжете, поэтому рано или поздно Вы расскажете суду абсолютно все.

– Пожалуйста, – пожала она плечами, подошла к шкафу и взяла с нижней полки небольшую коробку, – изучайте на здоровье. Если Вам это поможет.

В коробке лежала крошечная кассета.

– Как-то пришлось сделать короткую запись. Надеюсь, Вам это пригодится.