Они устали

На складном стуле сидит старик, играет на баяне незатейливую мелодию. Проходящие бросают ему мелочь в картонную коробку.

В автобус набились так тесно, что трудно повернуться. Мимо с воем сирены пронеслась милицейская машина.

– О, сват поехал за водкой. Где подешевле.

– Сегодня утром Вовку вдвоем на работу несли. Ты его не видел?

– Нет, я Шурке звонил. Мне Шурка сказал, что он не вавакает совсем. А что это он вдруг?

– Сегодня ведь годовщина Чернобыля. Его тогда в тот же день сразу через военкомат туда отправили, здесь еще никто не знал ничего. Он с тех пор каждый год отмечает. Это у него второй день рождения.

Склонив голову к сидящей рядом женщине, он с улыбкой шепчет ей на ухо. Она держит обеими руками сумки и пакеты, которые ей наложили подруги. Он пытается обнять ее, но она движением плеча стряхивает его руку и громко смеется:

– Отвянь, ты! Толстая твоя харя!

– Нет, ты что? – удивляется он. – Я сейчас похудел, похорошел.

– Да? Ах, ты, падла симпатичная!

За окном проносятся голые деревья. На их ветвях угрюмо сидят прилетевшие грачи.

– А новенькая у нас до того наглая! Даже Светка удивляется. Говорит: «Я тоже наглая, но эта вообще!» Совсем ничего делать не хочет. Работать за нее другие должны.

– А ее как зовут? Тоже Ленка? Слушай, у вас там столько Ленок развелось. Вас отстреливать пора…

Глядя в окно, часто нервно моргая, седой старик в шляпе неожиданно сказал:

– Из кожаного пистолета расстреливать.

– Как вам не стыдно?! – возмущенно упрекнули его. – Пожилой человек! Мысли свои при себе держите. Вокруг вас люди находятся.

Достав из кармана платок, сидящий старик обвел презрительным взглядом стоящих вокруг него людей и вытер мокрые губы трясущейся рукой.

* * *

Сунув руки в карманы, пинком открыв дверь, Рябчиков вошел в комнату отдыха. Сдвинув брови, грозно спросил:

– Чего вы сидите, упыри, вурдалаки! Работать кто за вас будет?

В него кинули грязную тряпку, к нему потянулось много рук. Смеясь, он выскочил и хлопнул дверью.

– Держи его!

Вернувшись, потирая выкрученное красное ухо, он подошел к столу. На газете лежит хлеб и копченое мясо. Взяв нож и отрезав кусок, Рябчиков скромно интересуется:

– А что за мясо? Кто угощает?

– Оленина. У нас охотник из отпуска вышел.

– Да? – спрашивает он недоверчиво. – Мне кажется, для оленины жирное слишком.

– Олень ленивый попался. Типа тебя.

В окно сквозь мутное стекло ярко светит солнце. На трубе, нахохлившись, сидят воробьи.

– Кто охотник, кто рыбак, кто турист… Отдушина в жизни все равно должна быть. Разнообразие от серых будней. Я сам про себя понимаю, что я больной человек. Хотя с другой стороны есть и дурнее меня. Вон альпинист сидит. Так это вообще без мозгов. Лазить по этим горам. Я хотя бы рыбу домой приношу.

– Он не по горам. Он по пещерам. Да, Миша?

– Это другое дело. В пещеры мы все любим залезать. В теплые особенно.

У него обвислые обмороженные уши. Острый кадык в жесткой щетине.

– Хотя бы раз рыбой угостили. Как ни придешь, одни разговоры. Вот такую поймал.

– А почему мы вас должны угощать? Ни хера себе жара! У вас там свой рыбак есть. Он вам не носит?

– Кто? Ах, этот… Но он ведь чистый теоретик. Вот тоже человек. Две лодки, одна с мотором, спиннинги, вся амуниция. Рассказывает он очень хорошо. В тиши кабинета. А вот так, чтобы взять и пойти порыбачить… Это не его.

У него сломанная кривая переносица. Широкая луковица носа. Все черты лица мягкие и мясистые.

– А там за ГЭС есть такая беда. Автобус называется. Утром к берегу в определенном месте льдина подплывает. Они заранее на это место приходят и ждут. Эта льдина трется там несколько минут о берег, пока вся толпа прыгает на нее. Потом она весь день по водохранилищу плавает. Вечером снова на то же место к берегу подходит. Все с нее обратно спрыгивают. Там течение так устроено. А несколько лет назад непонятно что случилось, по каким техническим причинам. Может быть, сброс воды был. Короче, она по другому маршруту пошла. Они два дня на ней сидели, как пингвины. Прикинь, порыбачили? Собирались утром прийти, вечером уйти. А получилось, что два дня на морозе без еды, без всего. А они с таким удовольствием об этом рассказывают. Но это больные люди. Она и раскалывается постоянно. Каждую зиму. Автобус этот, маршрутка…

– Я вообще не понимаю, что это за удовольствие? Один раз с ними сходил, больше в жизни не пойду.

Он сидит на складном стуле, морщится от дующего в спину холодного ветра, поджал ноги, подпирает бледную щеку рукой. Рябь бежит по черной тяжелой воде.

– Сижу, рыбачу. А темно вокруг. Я вижу, что рядом на бревне тоже рыбак сидит. Через некоторое время поворачиваюсь, там их двое сидят. Я еще удивился: «Как он так тихо мимо меня прошел? Я его даже не заметил». Сидят вдвоем такие набыченные. Головы в плечи втянули. Потом поворачиваюсь: «Мужики, у вас спички есть?» А они встали и улетели.

Белохвостые орланы, у которых начиналось время спаривания, как динозавры, раскинув двухметровые крылья, поджав желтые куриные ноги, пролетели над его головой.

– Вот этого балбеса возьми с собой на рыбалку? На него сом хорошо клюет.

– Его сначала потушить надо.