Они узнали друг друга

Нелегко было Валентину Петровичу разглядеть Ардалиона Петровича. Память о совместно проведенной юности, о веселых забавах и школьной дружбе и наконец его помощь в институте, так много содействовавшая успехам Злочевского, пеленой закрыли ему свет. Мысль, зачарованная вниманием и любовью друга, отказывалась замечать в нем дурное. Все силы ума обращены были на то, чтобы несправедливости найти оправдание, в жестокости увидеть необходимость, искупаемую природной добротой, а в бестактности — черты самобытной натуры. Когда зло превосходило меру терпения, на пути минутного прозрения вставала память — мастерица отсеивать и затмевать все, что излишне отягощает сердце.

Бывают дни в нашей жизни, а иной раз мгновения, когда яркий луч, невесть откуда прорвавшийся, озарит былое и сущее, рассеет призраки и мрак, чтобы на месте сказочных за́мков обнажить давние руины. Ничто уже прошлого не вернет, прозрение принесет с собой печальное раздумье и горькое сознание утраченного мира и покоя.

Словно впервые разглядев своего друга, Злочевский спрашивал себя, как это случилось, что молчаливый, застенчивый Ардалион Петрович, строгий во всем, что касалось нравственных правил, так быстро научился кривить душой и лицемерить. Сейчас он называл себя солдатом науки, готовым нести это бремя до конца, а давно ли этот «солдат» откровенно советовал своему другу быть мудрецом для себя и слугой для других. «Те, кто желали сохранить себя в памяти людской, — уверял тогда Пузырев, — именно так поступали…»

Только что он утверждал и приводил доказательства, что своим прогрессом наука обязана благодеяниям высоких покровителей, а ведь недавно на заседании терапевтического общества этот человек говорил другое. Отвечая молодому ученому, предлагавшему серьезные новшества в лечении туберкулеза, он настаивал на том, что любому прогрессу в науке должна предшествовать «подготовленная почва». Общество должно созреть для приема замечательного открытия. Так, например, венский врач Земельвейс, открывший заразность родильной горячки и распространение ее хирургическими инструментами и одеждой врачей, — умер в страданиях и безвестности. Его наставления врачам мыть руки и инструменты обеззараживающим раствором не имели успеха. Немногим позже Листер предложил этим раствором щадить рану от заражения и обрел мировую славу… Неуспех Земельвейса и удача Листера объясняются сроком, отделяющим их друг от друга. За этот срок Пастер открыл гнилостные микробы и подготовил почву для знаменитого англичанина. Зачинателям смелых проектов следует в первую очередь запасаться терпением.

То же самое событие он студентам излагает по-другому. Наука, оказывается, своим процветанием обязана не столько высоким покровителям или «подготовленной почве», сколько общественно-политическим событиям. На этой благодатной почве, и только на ней, развивается прогресс человечества. Пастер, например, разделил бы судьбу Земельвейса, если бы не облагодетельствовал Францию спасением ее виноградарства и шелковой промышленности. Это было истинное благодеяние: прибыли, принесенные открытиями, превысили контрибуцию, наложенную немцами на страну. Выполнив общественно-политический заказ буржуазного сословия, Пастер мог себе позволить выступить с учением о болезнетворных микробах и дать миру вакцину против бешенства.

— Особенно благоприятны для блага науки, — поучал студентов Пузырев, — политические условия, возникающие в обстановке войны. Так, прижигание ран кипящим маслом, державшееся веками, уступило более действенному лекарственному лечению во время войны… Эфирный наркоз впервые получил широкое применение на Кавказе при осаде аула Салты… Группы крови человека, открытые в начале века, получили признание лишь в годы первой мировой войны. Даже сульфаниламиды и пенициллин были практически применены лишь во второй мировой войне.