Они жаждут

– Послушай, ты не мог бы все это поскорей уладить и подбросить меня к Паркер–центр? – Гейл нетерпеливо постучала по стеклу циферблата своих часов.

– Ладно, но сначала я проеду через кладбище, попробую отыскать этого парня. Это займет всего несколько минут. Три снимка надгробия – это все, что мне нужно.

Он нажал на педаль и они въехали на территорию кладбища, миновав возвышающиеся у входа могучие пальмы. Вдоль обеих сторон вьющейся главной дороги–проезда были разбросаны мраморные надгробия, склепы и ангелы–статуи. Все это окружалось дубами, пальмами и декоративным кустарником. На изумрудной траве сверкала утренняя роса и над самой землей стлался утренний туман. За дальним краем кладбища виднелись солидные белые здания студии “Парамаунт”. Таким образом, любая неудавшаяся звезда, только что не прошедшая кинопробы, могла прямиком отправиться в могилу. “Странно,– подумала Гейл,– но большинство главных студий Голливуда выходит окнами на кладбище.

Это напоминало о разговоре, который она слышала краем уха в редакции несколько дней назад.

– Ты знаешь, что говорят об Уолте Диснее? – спросила она, взглянув на Джека. – Что на самом деле он не похоронен на Форест Лон, а сохраняется в жидком азоте, так что, когда–нибудь его смогут оживить. Трейс намерен как–нибудь выпустить номер на этом материале.

– Воображаю.

– Это в самом деле странно. На надгробии у одного Диснея нет никаких дат.

– Ты что, приготовила домашнее задание по истории кладбища?

– Нет, но согласись, что эта история будет почище, чем чушь насчет призрака Клиффа Вебба. – Она бросила взгляд на Джека, как раз вовремя, чтобы увидеть, как расширяются его глаза.

– Боже! – прошептал он и так крепко придавил педаль тормоза, что резина покрышек задымилась. – Что это? – Он смотрел прямо вперед.

Гейл посмотрела в ту сторону и судорожно втянула воздух.

На дороге лежал скелет, одетый в длинное пастельно–зеленое платье. Пучки рыжеватых волос еще кое–где покрывали треснувший череп. Ноги и руки были сломаны, как тонкие белые куски узловатого плавника. Одна из рук поломанным куском кости указывала в небо. По обе стороны дороги среди тщательно подстриженных кустов живой изгороди на аккуратной траве лужаек были разбросаны другие скелеты или их части. Черепа, руки, ноги, позвоночные и берцовые кости усеяли собой кладбище. Гейл чувствовала, как стучит в висках пульс. Она не могла оторвать взгляда от скелетов. В том, как они лежали, было что–то непроизвольное и оскорбительное одновременно, некоторые скелеты были совершено целые, облаченные в погребальные костюмы и платья, лежащие друг на друге, словно с двенадцатым часом ночи они пустились в пляс и рухнули потом на тех местах, где их застали первые лучи зари. Здесь было и кое–что похуже – более свежие покойники, неуспевшие превратиться в скелеты. Они были покрыты слоем черных мух. Гейл видела, что десятки надгробий были опрокинуты, могилы разрыты. Над пустыми ямами возвышались холмики земли.

– О, бо–о–о–же! – сказал Джек, когда дыхание бриза принесло с собой запах гниения. – Кто–то перевернул здесь все вверх дно! – Он снял крышечку с объектива своего “Канона” и вылез из машины.

– Джек! – позвала вслед Гейл. Она сама себе казалась холодной и липкой, как старая тряпка. В тени дерева, не более чем в десяти футах вправо от нее что–то лежало, и она не могла смотреть в ту сторону. Ей казалось, что в голове звенит громкое жужжание мух. – Какого черта! Куда ты?

Джек уже щелкал затвором камеры.

– Трейс будет не против получить несколько снимков,– сказал он, в голосе его чувствовалось сильное возбуждение, но лицо стало белым, и палец на спуске камеры дрожал. – Как по–твоему, сколько тут разрыто могил? Двадцать? Тридцать?

Она не ответила. Затвор аппарата продолжал щелкать и щелкать. С тех пор, как он два года назад подписал контракт с газетой, Джеку приходилось делать снимки автокатастроф, трупов самоубийц, убитых–жертв, а один раз даже целого святого семейства чиканос, которые полностью сгорели, обуглившись до черноты во время взрыва газа в доме с неисправной газовой системой.

Трейс печатал его снимки, потому что они соответствовали девизу газеты: “Мы печатаем все, что видим!” Джек ко всему этому привык, потому что был профессионалом, и ему необходимы были деньги для работы над своими фильмами. Лос–Анжелесский “Тэтлер” был одной из последних газетенок типа “море крови”, и иногда Джеку приходилось снимать и в самом деле труднопереносимые вещи. Он крепко сжимал зубы и полагался на мускульный рефлекс пальца, нажимающего на спуск затвора.

“Если это часть существования людей,– говорил Трейс,– то в нашей газете для этого найдется место”.

“Но здесь совсем другое,– подумал Джек, делая снимок скелетообразных останков леди в зеленом платье. – Что здесь произошло? Старое зло в чистом виде или нет? Это самое черное зло, какое только может существовать. – По спине его побежала дрожь. – Добро пожаловать в “Сумеречную Зону” (Популярный в США фантастический телесериал).”