Они знали

С девочкой по имени Лили Эванс сомнения вообще были исключены. Гриффиндорка. Это слово было словно выведено огромными буквами и у нее на лице и в голове. С ее храбростью, тягой к справедливости и добротой, сам Годрик не пожелал бы лучшей ученицы! Впоследствии я не раз имела случай убедиться, что прелестная рыжеволосая девочка действительно создана для гриффиндорского факультета. С самого первого курса и соученики и преподаватели буквально не чаяли в ней души. Мне часто приходилось слышать комплименты, расточаемые ей и директором и профессором Макгонагалл. В особенности на старших курсах, когда она стала старостой школы и часто посещала директорский кабинет по тому или иному вопросу, связанному с ее должностью. Лили Эванс вызывала восхищение даже у портретов покойных директоров и директрис. Армандо Диппет однажды даже назвал ее «одной из самых очаровательных юных леди, какие появлялись в стенах школы за последнее столетие». Она и впрямь была мила…

А вот когда я в первый раз очутилась на голове и в мыслях Северуса Снейпа, то, разумеется, и представить себе не могла, что когда-нибудь он займет кресло директора в этом кабинете. Но тогда уже меня поразил странный набор качеств всех Основателей, присутствовавших у тощего и нескладного мальчишки, на котором даже школьная форма сидела как-то ужасно нелепо. Дело в том, что почти каждая наличествующая черта одного из Основателей уравновешивалась в нем отсутствием другой, не менее важной. Отваги и мужества хватило бы в нем на весь факультет Гриффиндор, но совершенно не обнаруживалось склонности к безрассудным порывам, способности действовать по велению сердца, а не разума, каковым почти неизменно отличаются представители этого факультета. Жажде познания Снейпа позавидовала бы сама Ровена, настолько глубоким, изощренным, пытливым и даже дерзким умом он отличался. К тому же ум дополнялся весьма впечатляющей развитостью творческого начала. И все же его интересовали не знания ради самих знаний. О, нет - у него имелись амбиции, ему хотелось добиться успеха, показать всем, чего он стоит. Ум свой он во многом рассматривал, как козырь, на который можно сделать ставку в жизни, чтобы выиграть. Такой подход, вкупе с хитростью, однозначно указывал на факультет Салазара Слизерина, тем более, что и сам он, вопреки подсознательному желанию быть рядом с той рыжеволосой девочкой, выражал желание поступить именно туда. Что же касается трудолюбия, достойного Хельги - то оно перекрывалось жесткостью и недоверчивостью его характера в противовес мягким и добрым в большинстве хаффлпаффцам. В общем, я исполнила его желание, разумеется, не подозревая о том, что спустя два десятка лет Дамблдор вторично посетует при мне, что чересчур рано проводится в школе распределение. По правде сказать, одиннадцать лет - не тот возраст, когда возможно точно сказать, что те или иные черты не проявят себя значительно позже. Да и вообще, само распределение вовсе не означает, будто бы слизеринец не способен проявить героическую храбрость, гриффиндорец - поступать, как эгоист, студент Рэйвенкло - оказаться совершенно не сообразительным, а хаффлпаффец - поразить окружающих неожиданной хитростью. Однако, в силу сложившихся веками стереотипов, об этом очень часто забывают, ожидая от студентов и выпускников того или иного факультета совершенно определенного поведения. Не раз я предупреждала в своих песнях о вреде такой точки зрения, но до сей поры все усилия мои оказывались напрасны. Ничего я так не желала бы, как сплоченности четырех факультетов, существовавшей во времена Основателей. Чтобы всех в их школе связывала столь же крепкая дружба, как когда-то их самих. И хоть я понимаю, что не мне бороться с тем, что уже давно въелось в сознание подавляющей части магов Британии и успешно культивируется в семьях, тем не менее, все же продолжаю лелеять свою тайную и несколько наивную для столь опытного разума мечту…

Впрочем, слова Дамблдора не стали тогда для меня особым сюрпризом. За несколько последних лет я слышала достаточно, чтобы сделать нужные выводы. Меня не боялись и от меня не таились, ведь в отличие даже от портретов, Шляпу почти никто не принимает всерьез. Я слышала все разговоры покойного Дамблдора и его портрета и с Гарри Поттером и с Северусом Снейпом. Но болтать о чужих тайнах, когда меня не спрашивают, я никогда не любила. Поэтому в разговоре с Гарри после победы, мне пришлось лишь подтвердить то, что было уже ему известно и поделиться некоторыми личными соображениями по данному вопросу.