Онлайн

Понимаю, что увлекшись рассуждениями, просто перекладываю кипу бумаг с места на места. Так я буду паспорт искать до второго пришествия. Нельзя оставаться и дальше рядом и просто вдыхать аромат духов, кожи и легкого перегара, забитого мятой. Ага. Ночка выдалась бурной.

В отличие от моей. Кончила на радость халявным подписчикам и баюшки.

Так. Сортирую письма и папки, освобождая стол. Быстро, сосредотачиваясь только на деле, как на самом приоритетном сейчас, а Соловьева в постели представлять буду потом. Хотела бы сказать, что не буду. Но буду. Поэтому потом.

Вот когда буду стоять перед Сержем, тогда и буду мечтать, грустно думаю я. А если не найду сейчас паспорт, то оплату за клинику придется задержать. И тогда стоять на четвереньках придется не только перед Сержем.

А ведь хотела завязать. И однажды почти удалось, тогда у бабушки как раз наступила ремиссия, ничего не предвещало ухудшений. Вот губу и раскатала. Думала, заживу, как человек. Даже в универ, может быть, вернусь. В официантки устроюсь, в конце -то концов. Или, чем черт не шутит, по специальности.

Все накрылось медным тазом. А теперь еще и парные шоу нарисовались от безнадеги.

Эти мысли дают нужный пинок. И придают силы работать быстрее и внимательнее смотреть по сторонам. Я, наконец, забываю обо всем. Иногда, правда, роняю бумаги, другие — сами падают, слишком много всего навалено на столе.

Так, рекламу выбрасываю сразу, для этого вытащила из-под стола мусорную корзину. Пухлые нумерованные папки складываю башней на офисном стуле.

Мечты, мечты, где ваша сладость... Никогда не быть мне рядом с таким мужчиной. Хотя я усилено скрывала свое трудоустройство от всего остального мира, прибегала к парикам, маскам, макияжу «Вырви глаз», наверное, мне все равно не удастся стать той, кем я не являюсь. Какой-то другой, чистой недоступной девушкой. Я всовываю в себя резиновые вибраторы разных размеров и оглушительно стону при этом. И ладно бы я делала это ради собственного удовольствия, так ведь я делаю это на камеру.

Я знаю, какому миру принадлежу и откуда родом Соловьев. Я могла очутиться в этом офисе во второй раз только из-за дурацкой оплошности, а чтобы приходить сюда каждый день, цокать каблуками по коридору? Нет. Я птица не того полета.

На миг я вспомнила себя в той другой жизни. Жизнь, которая у меня могла бы быть, если бы. не обстоятельства.

Руку начинают дрожать. Нельзя предаваться воспоминаниям. Та моя, другая жизнь, совсем не походила на сказку, но спустя годы, даже самое ужасно все равно забывается. К сожалению.

Папка падает из моих рук, и бумаги веером разлетаются по полу. Наклоняюсь за ней и замечаю что-то под столом. Выгибаюсь, чтобы дотянуться, но только скребу пальцами ворс ковролина.

Тянусь еще сильнее и, наконец, цепляю и вытягиваю на божий свет паспорт.

Встаю в полный рост, поворачиваюсь к Соловьеву с находкой в руках.

И не вижу его самого. Потому что все мое внимание приковывает к себе его стояк, который невозможно скрыть в таких узких джинсах.

Запоздало понимаю, что только стояла перед ним на четвереньках.

Воздух стал густым и плотным, как холодное море. Сердце рухнуло в пятки, откуда не подает признаков жизни.

Медленно отвожу взгляд от его члена и облизываю пересохшие губы.

— Ох, черт, — выдыхает Соловьев сквозь зубы.

Делает всего шаг и таранит поцелуем мои губы.

Соловьев целует меня так, как будто встречал на вокзале, в аэропорту или еще черти где, откуда возвращаются спустя годы. Он целуется жарко, с напором, совсем не считаясь со мной.

К тому же я стою перед ним как, музейная статуя, окаменев от шока.

Но в миг, когда его язык раздвигает мои губы и врывается в рот, те самые бабочки в животе начинают взрываться одна за другой. Он вращает языком так, словно уже трахает меня, и я стону от одних только поцелуев.

Паспорт снова падает на пол.

Я обхватываю его плечи, и заклепки на куртке царапают кожу. Стягиваю жесткую куртку с его плеч, не прерывая поцелуя и, как балерина, балансирую на носочках, пока его язык переплетается с моим.

Соловьев тянется к моей короткой ветровке. Срывает ее одним движением, и пока я вожусь с рукавами его куртки, его руки уже хозяйничают под моей футболкой. Буквально висну у него на шее, когда он, бесцеремонно задрав мой лиф, сжимает одной рукой грудь. Соски царапают его ладонь.

Повиснув на нем, стону уже громче от того, как он играет моими сосками. Прямо на ухо. И он рефлекторно толкается навстречу бедрами, отчего между ног сводит от острого желания.

Соловьев убрал руки, шагнул ближе к столу и одним движением снес все результаты моей работы на пол. Документы еще тихо кружат в воздухе, оседая на пол, когда он подхватывает меня за талию и садит на освободившийся стол.

Встает между моих ног, а я уже расстегиваю тугую пуговицу на его джинсах. Не могу ждать. Пусть войдет в меня, пусть окажется никудышным любовником, чтобы я смогла, наконец, выбросить его из головы. Такое ведь тоже может быть?

С пуговицей покончено, аккуратно веду молнию вниз, ухватившись за язычок. Одно неловкое движение — и секса сегодня не будет.