Онлайн

Но даже глядя в отражении зеркала на то, как катятся по лицу слезы, я улыбалась. Радовалась как ребенок тому, что у меня еще остались слезы, а слезные железы не высохли окончательно.

Похоже, я была очень доверчивым и наивным ребенком.

Тогда же я вспомнила, как бабушка после приемного покоя и с забинтованным пальцем повела меня в магазин сладостей и разрешила выбрать все, что душе угодно. Тогда-то я набрала «Птичьего молока» и в кои -то веки, как пострадавшей стороне, бабушка разрешила мне счистить с него шоколад.

Так я и оказалась снова у стойки регистрации, где спросила, где я могу купить конфет. А после вернулась в номер с пакетом суфле.

С конфетами меня Макс и застал.

После разговора с ним от сердца отлегло. Он был очень хороший, этот Соловьев. Удивительно, что так держится за меня. Теперь он в курсе не только моей внушительной коллекции вибраторов, он знает и мою подноготную.

А еще он не стал выгораживать червей и не стал выговаривать о напрасной трате шоколада. Сколько раз я слышала — зачем же его выкидывать, он же вкусный, съешь его!

Может быть, я чересчур остро реагировала на любое принуждение, которое шло в разрез с моими желаниями. А может быть, это нормальная реакция здоровой психики противиться обесцениванию желаний и чувств. Не знаю. Если я все -таки решусь и пойду к какому-нибудь мозгоправу, вот пусть он мне это и объяснит. А пока я очень благодарна Максу, что он никак не давит на меня и не пытается уговорить есть птичье молоко вместе с шоколадом.

Он вроде как считается с моими чувствами. Это необычно.

Соловьев словно мой персональный воздушный фильтр в аквариуме, а я золотая рыбка, про которых с тоской рассказывал ведущий в телевизоре, пока не отрубилось электричество. Если Макс исчезнет из моей жизни, то и воздух вместе с ним, а мне ничего не останется, как всплыть кверху пузом.

Я словно привязываю себя к нему невидимыми нитями и если останусь рядом и дальше, то растворюсь в нем, проникну под кожу и больше никогда не смогу существовать отдельно. Куда он — туда и я.

Соловьев делает вид, что совершенно не против такого развития событий. Не в первый и наверняка не в последний раз он пытается обсуждать со мной наше общее будущее, а даже общие рабочие планы пугали меня до чертиков.

Я никогда ни от кого не зависела. Не строила совместных планов. Да что там... Я даже никогда не проводила двадцать четыре часа рядом с одним человеком, не говоря уже о большем. После того, как я осталась без бабушки, я действительно стала больше напоминать дикарку. Может быть, Лена и права.

Когда конфеты кончились, мы впотьмах спустились в холл. Нам выдали свечи и фонарь. Из-за дождя было не разглядеть даже дома на другой стороне дороги. Ливень и не думал утихать.

Добывать еду, со слов Макса, мы пошли в ресторан при гостинице, где зевающая и кутающаяся в шаль официантка сказала, чтобы Макс и думать забыл о куске стейка и предложила макароны с сыром или гречневую кашу с сосисками. Мы выбрали макароны, но Макс попросил добавить к ним сосиски, а еще соленья. Так на столе оказалось просто невозможное количество солений — фаршированные квашеной капустой болгарские перцы из бочки, красные и зеленые помидоры, хрустящие огурцы.

На часах было только четыре часа дня, но по мраку в ресторане и тьме за окном казалось, что уже глубокая ночь. Стояла пронзительная тишина, прерываемая только грохотом воды в водосточной трубе за стеной.

После еды мы пили невозможно сладкий черный чай с ватрушками, которые успели доставить утром из ближайшей булочной до того, как разверзлись хляби небесные.

Поскольку проснулась я сегодня ни свет, ни заря, в тишине да на сытый желудок в полумраке меня отчаянно клонило в сон. Мы вернулись в мой номер, где Макс сказал, что просмотрит документы для конференции, я устроилась у него на груди и в итоге отключилась.

Когда я проснулась, за окном было уже темно. Макса рядом со мной не было. Телевизор работал бесшумно, заливая комнату неживым белым светом.

Поначалу я даже не узнала место, где нахожусь. Потом оклемалась, умылась прохладной водой. Увидела, что на часах уже десять ночи, а сна, разумеется, ни в одном глазу.

Я приняла душ и переоделась, пытаясь не давать никаких оценок тому, что Макс, вероятно, ушел к себе. Невеселое это дело сидеть в темноте рядом со спящим человеком.

После я тоже решила немного поработать. Мы заготовили несколько презентационных досье, которые можно будет вручать потенциальным клиентам. В ноутбуке Макса и в качестве подстраховки на флешке у меня была полноценная презентация, которую мы оба должны будет провести перед зрителями и инвесторами. Если мы будем убедительными и нам повезет, то тендер на реконструкцию дома для престарелых (бывшего особняка какой-того там дворянина) достанется именно Максу.

А весной он приступит к работе.

Детали презентации я изучила еще дома. Уделила этому не один час, чтобы у меня, как говорится, от зубов отскакивало. К тому же у меня был хороший учитель.