Онмёдзи

На лице Сэймея появилась грустная усмешка, он наполнил свою опустевшую чашечку сакэ, осушил одним глотком и сказал:

— Ладно. Тогда пойдем, Хиромаса! — И поставил чашечку.

— Куда?

— В Камигамо.

— Когда?

— Сегодня ночью.

— Сегодня ночью?

— Если идти, то только сегодня ночью. Завтра должен отправиться в храм Кёогококуодзи. Да и потом, может быть благодаря сегодняшней ночи мое дело в том храме само пройдет.

— Ну, это хорошо.

— Идем!

— Идем!

Так они и сделали.

3

Дождь перестал. Ему на смену пришел туман. Мельчайшие капельки воды заполняли собой все вокруг. Сэймей и Хиромаса шли по влажной траве, вслушиваясь в доносившийся с левой стороны плеск и шум реки Камогава. Скоро им предстоит оставить реку с ее звуками и начать взбираться в гору по дороге к храму Камигамо-дзиндзя. Точное название храма — Камовакэ Икадзути дзиндзя. Бог, которого почитают в этом синтоистском храме — зовется Вкаэикадзути-син, бог грома, природное божество, поэтому в храме он сущностно не присутствует.

Хиромаса держал в руках факел, Сэймей шагал по росе с таким лицом, словно бы он пьян и счастлив. Туман низко стелился над землей, а небо было чистым, и над головами путников висела луна, источая синий таинственный свет. В этом чудесном сиянии двое шли вперед.

— Слушай, Сэймей, а тебе не страшно? — нарушил молчание Хиромаса.

— Страшно.

— Ты таким тоном говоришь, будто тебе вовсе и не страшно.

— Хммм…

— А мне — страшно. — И Хиромаса сильнее ссутулился, словно от собственных слов ему стало еще страшнее. — Я ведь на самом-то деле — трус, Сэймей. — Хиромаса звучно сглотнул скопившуюся во рту слюну.

Дорога незаметно свернула от реки Камогава и начала подниматься в гору, к храму Камигамо.

— Я — трус. Но какая-то часть меня не позволяет мне быть трусом. Эта часть всегда гонит меня к опасности, именно туда, где опаснее всего. Мне так кажется. Я не могу словами как следует объяснить, но, по-моему, эта часть меня состоит в том, что я — воин. — Вот так образно выразился Хиромаса.

В начале рассказа мы уже говорили, что Хиромаса — воин. Воин из воинов, и кровь воина в его жилах течет незамутненной от его предков. Отец Хиромасы — его императорское высочество принц Ёсиакира-синъо, первый из сыновей императора Дайго.

— Кстати, Сэймей! Я кое о чем хочу тебя спросить!

— Чего тебе?

— Да ты просто днем странную вещь сказал…

— Странную?

— Ты сказал: «Может быть сегодня ночью сделаю оба дела».

— Да, сказал.

— Что это означает? Разве связаны между собой это наше дело и то дело, что ждет тебя завтра в храме Кёогококуодзи.

— Наверное, связаны.

— И как же они связаны?

— Об этом я расскажу тебе по дороге.

— Да уж, пожалуйста.

— Сегодня у меня в доме был монах, с которым ты встретился.

— Ага.

— Вот, этого монаха зовут Гэнкаку. Я тебе уже говорил, он живет в храме Кёогококуодзи. — Сэймей начал свой рассказ. А дорога уже шла под сводами рощи тысячелетних криптомерий.

4

По словам Гэнкаку, он начал вырезать скульптуры четырех Небесных королей — локапал два года назад. Всего четыре фигуры. Это почитаемые божества, каждый из которых охраняет одну из сторон небесного свода: север, запад, юг и восток. На юге — Дзотётэн, Вирудхака. На востоке — Дзикокутэн, Дхиртараштра. На западе — Комокутэн, Вирупакша. На севере — Тамонтэн, Вайшравана. Статуи вырезал из ствола старого дерева хиноки, японского кипариса, распиленного на четыре части. В храм Кёогококуодзи попал ствол огромного тысячелетнего кипариса. Кипарис после того как срубили, два года сушили, укрыв от солнечных лучей, а затем доставили очень вовремя к Гэнкаку, собиравшемуся начать свою работу. Монах начал свою работу со статуи локапалы юга, Дзотётэна. На эту статую ушло полгода. Следующий — Небесный король востока, Дзикокутэн. Затем — локапала севера, Тамонтэн. На каждую статую ушло по пол года, и в самом конце пришла очередь Небесного короля запада, Комокутэна.

Месяц назад Гэнкаку закончил первую часть — беса. Затем он приступил к самой фигуре Комокутэна. И вот, когда статуя локапалы была почти закончена, начались странности. Дело в том, что каждый из четырех Небесных королей своей ногой попирает по одному бесу. И тот бес, которого должен был попирать локапала Запада, за несколько дней до полного завершения статуи — исчез.

— Исчез? — переспросил монаха Сэймей.

— Да, исчез.

Деревянная статуя от подставки до фигуры беса и вплоть до фигуры самого божества вырезается из ствола одного дерева. В статуе Комокутэна спина беса соединяется со ступней и ногой локапалы, попирающей эту самую спину. И вот — бес исчез. И следов того, что его кто-то вырезал долотом — нет. До полудня того дня, когда исчезновение обнаружилось, бес был на месте, где ему и положено, под ногой локапалы. Гэнкаку это точно знал.

А ночью, встав по малой нужде, Гэнкаку вдруг нестерпимо захотелось посмотреть на статую Комокутэна. Ведь двух летний труд его подходил к завершению, как никак. Справив нужду, монах взял лучину и зашел в мастерскую. И там он обнаружил, что беса — нет.