ОНО

Нет ответа. Он хотел повернуть голову и посмотреть на нее, но не смог сделать это. Были только руки вокруг его талии, на ногтях еще остались следы от старого маникюра, следы красного лака, который был нанесен яркой, живой, талантливой женщиной в маленьком английском городке.

— Мы собираемся покататься, — сказал Билл и начал нажимать на педали, двигаясь в сторону Палмер-Лейна, прислушиваясь к шуршанию гравия под колесами. — Я хочу, чтобы ты держалась хорошенько, Одра. Я думаю… Я думаю, что смогу поехать побыстрее.

Если не потеряю штаны.

Он думал о мальчике, которого он встретил раньше, когда был в Дерри, когда Это все еще происходило.

«Нельзя быть осторожным на доске», — сказал тогда мальчик. Более правильных слов нельзя придумать, парень.

— Одра, ты готова?

Нет ответа. Не стала ли она крепче держаться за талию? Возможно просто желаемое принимается за действительное.

Он доехал до конца дороги и посмотрел направо. Палмер-Лейн упиралась в Аппер-Мейн-стрит, где левый поворот направит его на гору, ведущую на окраину города. Вниз по горе. Набрать скорость. Он почувствовал дрожь, когда представил себе эту дорогу (старые кости ломаются легче, Билли-бой), как он летит по ней — мысль промелькнула очень быстро и исчезла. Но… Но она пугала, не правда ли? Нет. Это было также и желание… то самое чувство, что охватило его, когда он увидел мальчика со скейтбордом под мышкой. Желание быстро мчаться, чувствовать ветер гонки за спиной, если даже не знаешь, гонишься ты или убегаешь, — просто двигаться, лететь.

Тревога и желание. Вся разница между тревогой и желанием — разница между взрослым, считающим деньги, и ребенком, который просто берет их и идет, например, в кино. А между этим весь мир. Не такая уж большая разница. Ведь есть же и другие дети. Так чувствуешь себя, когда сопровождающий автомобиль приближается к отметке первого участка, откуда действительно начинается гонка.

Тревога и желание. То, что ты хочешь, и то, что ты боишься попробовать. Место, где ты был и куда хочешь попасть. Что-то из рок-н-ролла, из песен о том, что ты хочешь: девушку, автомобиль, место, где ты хочешь остановиться и жить. О Господи, помоги вынести это! На мгновение Билл закрыл глаза, чувствуя мягкий мертвый вес своей жены за собой, чувствуя, что гора где-то впереди, чувствуя свое собственное сердце внутри.

Будь смелым, будь честным, надо выстоять.

Он начал нажимать на педали сильнее.

— Не хочешь немного потанцевать рок-н-ролл. Одра? Нет ответа. Но так и должно быть. Он был готов.

— Тогда держись!

Он заработал ногами. Сначала было трудно. Сильвер раскачивался взад и вперед, вес Одры мешал сохранять равновесие… хотя она должна была пытаться сохранить равновесие даже бессознательно, или они разобьются здесь же. Билл привстал на педалях, руки вцепились в руль с безумной силой, голова тянется к небу, глаза горят, жилы на шее напряглись.

Сейчас упадем, прямо сейчас, на улице, разобьем головы, и она, и я — не будет этого, Билл, езжай, езжай, сукин сын.

Он, стоя, жал на педали, чувствуя каждую сигарету, которую выкурил за последние двадцать лет, в повышенном кровяном давлении и в каждом ударе сердца. Черт с ним, со всем этим! — думал он, и нарастание безумной скорости заставило его улыбнуться. Карты, которые издавали отрывистые звуки, сейчас начали клацать быстрее и быстрее. Это были новые, прекрасные новые велосипедные карты, и они давали хороший звук. Билл почувствовал первое дуновение ветра на своей лысине, и улыбка стала шире. «Я создал этот ветерок, — подумал он. — Я сделал его, нажимая на эти проклятые педали».

Приближался указатель «СТОП» в конце аллеи, куда он подъезжал. Билл начал тормозить… а потом (улыбка становилась все шире и шире, показывая его зубы), потом он стал нажимать на педали опять.

Не обращая внимания на указатель, Билл Денбро повернул налево, на Аппер-Мейн-стрит над Бассей-парком. Снова вес Одры подвел его: они почти потеряли равновесие и начали накреняться. Велосипед закачался, завилял, но потом выровнялся. Ветерок становился сильнее, осушая пот на лбу, испаряя его, уши заложило низким пьянящим звуком, похожим на шум океана в ракушке и не похожим ни на что в мире. Билл думал, что этот звук знаком мальчику, несущемуся на скейтборде. Но этот звук ты можешь забыть, мальчик, — подумал он. — Предметы имеют обыкновение изменяться. Это грязная шутка, но будь готов к ней.

Он нажимал на педали еще сильнее, стараясь сохранить равновесие на скорости. Руины Поля Баньяна остались слева — поверженный колосс. Бил закричал: