ОНО

На другом конце провода замолчали. И надолго замолчали. Во время этой паузы я слышал какую-то женщину, разговаривавшую в Омахе… или, может быть, она была в Рутвене или в Аризоне, или во Флинте, Мичиган. Я слышал ее так же ясно, как если бы это был голос космонавта, покидающего солнечную систему в капсуле сгоревшей ракеты и благодарящего кого-то за печенье.

Потом Ричи сказал нерешительно:

— Я думаю, Андервуд, но это не еврейская фамилия, правда?

— Его фамилия была Урис.

— Урис! — закричал Ричи, в голосе слышалось одновременно облегчение и потрясение.

— Господи, я ненавижу, когда что-то вертится у меня на кончике языка, а я не могу вспомнить. Когда кто-нибудь приносит игру «Тривиал Персьют», я говорю: «Извините, но я думаю, у меня опять начинается понос, поэтому я сейчас собираюсь домой, о'кей?» Но ты-то помнишь. Майки, как и прежде?

— Нет. Я посмотрел в моей записной книжке. Снова долгое молчание. Затем:

— И ты не помнишь?

— Не-а.

— Ни черта?

— Ни черта.

— Тогда на этот раз действительно все кончено, — сказал он, и облегчение в его голосе казалось неподдельным.

— Думаю, да.

На всем этом длинном расстоянии — от штата Мэн до Калифорнии — не было слышно ни звука. Мне кажется, мы думали об одном и том же: все кончено, да, и через шесть недель или через шесть месяцев — какое это имеет значение? — мы все забудем друг о друге. Все кончено, и все, что имело значение, тоже — наша дружба и жизнь Стэна и Эдди. Я почти забыл о них, понимаете? Это страшно звучит, но почти забыл и о Стэне, и об Эдди. Чем болел Эдди, астмой или у него была хроническая мигрень? Черт меня побери, если я помню точно, хотя я думаю, что это была мигрень. Спрошу Билла. Он будет звонить.

— Ладно, передавай привет Биллу и его прелестной жене, — сказал Ричи с наигранной легкостью.

— Хорошо, Ричи, — сказал я, закрывая глаза и потирая лоб. Он помнил, что жена Билла была в Дерри… но не помнит ее имени или того, что с ней случилось.

— А если будешь в Лос-Анджелесе, позвони. Мы встретимся и поболтаем.

— Конечно, — я почувствовал, как горячие слезы подступают к глазам.

— А если ты вздумаешь вернуться, сделай то же самое.

— Майки!

— Я здесь.

— Я люблю тебя, парень!

— Я тоже.

— О'кей. Подними свой большой палец…

— Би-би, Ричи.

Он засмеялся.

— Да, да, да. Теперь засунь его себе в ухо, Майк. Я сказал в твое ухо, парень.

Он повесил трубку, я тоже. Потом я откинулся на подушки с закрытыми глазами и не открывал их еще долго.

7 июня 1985 года

Еще раз говорил с Биллом по телефону. Одра уже ест твердую пищу, сказал он, но больше никаких изменений. Я спросил, что было у Эдди, — астма или мигрень.

— Астма — сказал он уверенно. — Помнишь его ингалятор?

— Да, конечно, — сказал я и вспомнил. Но только, когда Билл сказал.

— Майк?

— Да.

— Как была его фамилия?

Я посмотрел в записную книжку, лежащую на ночном столике, но не взял ее.

— Не могу точно вспомнить.

— Что-то вроде Коркорана, — сказал Билл с недоумением, — но это не точно. У тебя же все записано. Правда?

— Правда, — сказал я.

— Слава Богу.

— У тебя есть какие-нибудь идеи насчет Одры?

— Одна, — сказал он, — но слишком безумная. Я не хочу о ней говорить.

— Ты уверен?

— Да.

— Хорошо.

— Майк, это ужасно, не правда ли? Что мы все забываем?

— Да, — сказал я. Так оно и было.

8 июня 1985 года

Рэйтон, который должен был разбить площадку на заводе в Дерри и начать строительство в июле, в последнюю минуту отказался и решил строить в Вотвилле. Редакция на первой странице «Ньюз» выразила свое недоумение… и, если я могу читать между строчек, была немного испугана.

Я думаю, что догадался, в чем заключалась идея Билла относительно Одры. Но ему нужно было действовать быстрее, пока последнее волшебство не ушло из этих мест. Если оно уже не исчезло.

Но вероятно то, что я думал прежде, не было таким безумным. Имена и адреса друзей в моей маленькой записной книжке исчезают. Цвет и качество чернил выглядят таким образом, будто они были написаны пятьдесят, а то и все семьдесят пять лет назад. Это произошло четыре или пять дней тому назад. Я подозреваю, что к сентябрю их имена полностью исчезнут.

Я думаю, я мог бы сохранить их; я мог бы снова и снова переписывать их. Но я также подозреваю, что и они в свою очередь начнут исчезать и что очень скоро это превратится в тщетное упражнение. Типа того, как написать «Я больше никогда не буду играть в мяч в классе» пятьдесят раз. Я стал бы писать и переписывать имена, которые бы ничего для меня не значили, потому что я их забыл.

Пусть будет как будет.

Билл, действуй быстрее… но будь осторожен!

9 июня 1985 года

Проснулся среди ночи от жуткого ночного кошмара, который не могу вспомнить, впал в панику, дыхание останавливалось. Дотянулся до кнопки вызова, но не смог нажать на нее. Было ужасное видение Марка Ламоники, отвечающего на звонок с гипо… или Генри Бауэрса с лезвием бритвы.

Я схватил записную книжку и набрал номер Бена Хэнскома в Небраске… адрес и имя еще больше стерлись, но пока еще можно прочесть. Вот так-то, Джо! Ответил автоответчик телефонной компании: этот номер телефона не обслуживается, аннулирован.