Оно вершится…

– Мне кажется, Пророчество его не отпустит. Тем более что с горы особо никуда не денешься, а само заведение находится у подножия, прямо напротив пещер.

– И что будет, когда мы встретимся? Надо убить… э-э-э… Зигмунда? – поинтересовался Эйбус.

– Не знаю, – честно признался друид. – Мертвая Линия сама выберет развязку.

– А может, нам не стоит туда ходить? Тогда Пророчество не свершится.

– Оно уже вершится, – почесал бороду Абракадабр. – Если мы свернем, то король свалится нам на голову в любой момент, от этого не отмахнуться. Мы изменили условия, как могли. Избежали схватки на Перешейке, переместив ее в Средние Земли и обойдясь без массового кровопролития. Теперь надо довести дело до конца.

– Но в Пророчестве сказано про центр миров, – возразил Ширл. – Твоя таверна подходит?

– Самое смешное, что да. – Друид выпустил струйку ароматного дыма. – Во-первых, она называется «Три ноля», что у древних агатов обозначало начало отсчета или середину всего окружающего мира. А во-вторых, и это более важно, мы ищем «середину миров», а не «середину мира». Так вот, рядом с таверной был Переход, который одновременно служил и Проколом, то есть соединял не только разные точки Эйлории, но и все семь Сфер. Так что «Три ноля» подходит даже больше, чем Перешеек. Я думаю, Пророчество не будет против.

Не найдя поддержки в голове Роя, Зигмунд переместился в разум Кричера и тут же окунулся в печальные воспоминания о том, как секретарь был создан. Когда-то, давным-давно, маленькая обезьянка из семейства чесоточных скакала по лианам, беззаботно радуясь жизни. Потом ее поймал доктор Моур и привез на свой остров. В течение нескольких месяцев обезьянку превращали в подобие человека, а затем еще около года обучали бухгалтерии, этикету и прочим ужасно нудным дисциплинам. Кричер до сих пор не мог понять, что доставило ему больше мучений: пластическая хирургия или попытка понять правила сдачи годового отчета. Как только Моур решил, что подопечный готов к самостоятельной жизни, он продал свое творение Зигмунду, который как раз искал себе секретаря. Все, кроме Кричера, остались довольны сделкой.

В отличие от Эммануила, Кричер не анализировал поступки Зигмунда. Секретарь привык выполнять то, для чего был создан, и не делиться своими рассуждениями, стараясь не допускать в себя эмоции окружающих. С момента прибытия в Кронвейр он замкнулся и просто скользил сквозь события, совершая лишь те движения, что требовал от него король. Хотя за годы, проведенные рядом с троном, Кричер против собственной воли проникся к Зигмунду некоторой симпатией. Секретарю была небезразлична судьба одинокого и обозленного на весь мир Владыки Мурляндии. И пусть это очень смахивало на отношение доктора к безнадежно больному, но это была единственная сострадательная нотка в какофонии мыслей, услышанных сегодня Зигмундом.

В редкие свободные от служения короне минуты Кричер мечтал о джунглях. Он бережно хранил те крохи воспоминаний о былой жизни, что оставались у него после встречи с Моуром. Секретарь закрывал глаза и вновь парил над лесом, перелетая с ветки на ветку.

Кричер грустил о тех временах, когда он был сам себе хозяин. Ведь прежде чем создавать из обезьяны человека, стоит поинтересоваться у самой обезьяны – а хочет ли она становиться человеком?