Оно внутри меня

– Извините, что я сказала, что мне пофигу на вас, – она и в самом деле чувствовала сожаление, – Мне не пофигу, я имею в виду, как на человека.

– Я понял, – загадочно ответил он. При этом совершенно зачарованно взирая на неё сверху вниз. Он отстранился, выпуская из своих объятий, высоко вскинув её и свою руку над головой. Уля сразу догадалась, что ей необходимо проделать. Она сделала вокруг своей оси оборот. Его рука вернулась на её талию. Расстояние между ними исчезло. Он прижал её к себе. Несильно, но всё же этого хватило, чтобы она смогла прочувствовать рельеф его тела. Уля ощутила, как щёки постепенно начинают гореть. Маликов продолжал голосить: „И тебе назад… Дороги нет.… Ни в рай, ни в ад…“ Уля ощутила, как его пальцы переплетаются с её тонкими пальцами. И она не могла ничего поделать. Не могла отстраниться. Они продолжали кружиться в медленном танце. Сейчас она полностью в его власти. Она в его глазах. И от части это было правдой. Она и впрямь видела своё отражение в его больших зелённых гипнотических глазах. Кажется, у неё началось головокружение. Юрий Олегович смотрел на неё с неприкрытым вожделением, медленно, практически незаметно, опуская голову вниз. Его взгляд сосредоточился на Улиных губах, и в её голове промелькнула странная паническая мысль: „Сейчас он меня поцелует!“ Он вновь посмотрел ей в глаза, как бы убеждаясь, что она не против. А она могла только дышать и плавно следовать его движениям. „Иди ко мне…“

– Юрий Олегович! – их прервал чужой, словно из другой вселенной, голос. Они оба остановились, отстранившись друг от друга. Уля сразу же поспешила спуститься со сцены.

– Вас там Галина Геннадьевна звала, – Наташка Рыкова с каким-то идиотским выражением лица поедала глазами то учителя, то Ульяну, которая схватила рюкзак и направилась прочь. Ей срочно нужно было на воздух. Её щёки пылали, сердце чуть ли не выпрыгивало из груди. В голове молоточком стучал один и тот же вопрос: „Что это было? Что это было? Что это…“ Наверняка Рыкова уже тащит новость Ахимовой, о том, как её любимый учитель танцевал с Нашим Геем. Наконец-то очутившись на улице и набрав полную грудь воздуха, Уля смогла рассуждать логически. Это был всего лишь танец. И ей просто померещилось, что он хотел её поцеловать. Всё из-за того, что у неё закружилась голова. И даже если бы не появилась Рыкова, никакого поцелуя всё равно бы не случилось. Не может учитель влюбиться в ученицу, это так же противоестественно, как хлебать вилкой суп.

ХIII

– По анализам у вашей дочери всё замечательно, – просматривая карточку, заключил педиатр, потирая щетину на своём лице, – Поводов для волнений нет, – растягивая каждое слово, он закрыл, толстую наполовину исписанную, тетрадь и добавил, – Потерю сознания мог спровоцировать голод или стресс. Беременности нет, наркотических средств в крови не найдено… Единственное… – он вздохнул, посмотрел сначала на Ульяну, потом на мать, потом снова на Ульяну, – Подожди, пожалуйста, маму в коридоре.

Уля послушно вышла из врачебного кабинета и уселась на лавочку, расположенную возле двери. И вскоре обнаружила в себе ещё одну странность – она слышала о чём говорил доктор с мамой. Каждое слово. Хотя они разговаривали вовсе не на повышенных тонах. Но Уля не могла исключать акустические особенности помещения, в котором находилась.

– Мы не делаем таких исследований. Вам лучше обратиться в Институт Исследований ДНК.

– Но зачем? – мамин голос встревоженный.

– Всё дело в анализе крови. Посмотрите, – произносит врач и Уля слышит приглушённое шебуршание бумагами, – Вот здесь слишком низкие показатели, а здесь, наоборот слишком высокие. Лично я вижу такое впервые.

– Доктор, она чем-то больна? – голос матери то ли испуганный, то ли удивлённый.

– Не думаю. Но обследоваться не помешало бы. Я выпишу вам направление. Сразу хочу вас предупредить, что обследование платное. И лучше не затягивать.

Через полминуты мама вышла с бледным лицом.

– Что он сказал? – Уля встала, поправляя сарафан. Лиза не сразу расслышала вопрос дочери.

– А? Что?

– Что сказал врач?

– А.… Так… выписал витамины, – рассеянно махнула рукой мать, прижимая к себе сумку, внутри которой лежало направление, – Поехали домой? – она улыбнулась, обнимая дочь за плечи.

– А как же школа?

– Пропустим один день. И если надо я напишу записку.

***