Онтологически человек

— Да, — твердо сказал он. — Есть альтернативный, полностью недоступный мне другими способами ракурс. Это как... параллельный мир. Только не параллельный. Конечно, я хочу продолжать! — глаза у него блеснули, он чуть подался вперед и тут же одернул себя. — Если ты, конечно, не против.

— Я не против, — ответила Нимуэ. — Чтобы определить, кто я, мне нужен кто-то, кто не-я.

Мирддин моргнул.

— Погоди. Как можно этого не знать? Ты же знаешь, что ты... — он слегка замялся, — не камень, не птица... не дерево, в конце концов!

— Но я могу стать камнем, или деревом, или птицей, — сказала Нимуэ. — И где тогда будет отличие? Наверное, Энгус поэтому требовал соблюдать антропоморфную форму, — задумчиво добавила она. — Это не то, что ты копируешь, а то, во что отливаешься по умолчанию.

— Н-не знаю, — сказал Мирддин. — Я так всегда хожу.

— Всегда человеком? — удивилась Нимуэ. — Почему?

Мирддин пожал плечами:

— Удобно.

Различий действительно было очень много.

Они сидели кружком на мху, под соснами, у самого берега. За спиной Мирддина Нимуэ могла видеть, как отражается в озере гора, образуя со своим двойником идеальный ромб.

Каэр, как всегда, четко и спокойно, давала указания.

— Левая рука. Точка на три пальца ниже запястья. Нашли пульс. Прижали. Запомнили. Точка к точке, соединяем.

Правая рука. Три пальца к виску. Нимуэ, ты же видишь, что руки у тебя короче, подсядь ближе.

Держи спину ровно, без напряжения. Находим пульс. Контакт.

вот, я размыкаю границу вот, вены тянутся, тянутся, размыкаются, переплетаются вот, объединяется кровотоккто передо мной?

Огромный, огромный простор и тишина.

Каменистый холодный берег, темное небо и темные же волны, с шумом набегающие на скалы — единственный звук в тишине.

Звезды, маленькие и яркие, черный силуэт скалы на их фоне.

Далеко, далеко почти у горизонта — на самом краю скалы, у самой пропасти, башенка маяка, зыбкий свет фонаря, не затмевающий созвездий.

Темная, темная вода, случайный отблеск звезды на рассыпающейся пене, темная, темная толща, уходящая глубже, и глубже, и глубже, где царит вечная тишина, где скользят проворные хищные тени, глубже, глубже, вдруг разгорелась светлая точка, матовая, мягко светящаяся раковина. Нимуэ протянула руку, коснулась створок — и увидела сияющую жемчужину, такую, что от красоты перехватило дыхание. Хотелось смотреть, и смотреть, и смотреть, но воздуха уже не хватало, ледяная толща давила все сильнее, сильнее, сильнее, легкие горели, Нимуэ рванулась — и ее пробкой выбросило на поверхность, обратно, в обычный летний день.

Нимуэ потрясенно уставилась на Мирддина.

Мирддин смотрел на нее изумленно и беспомощно.

— Я... я не знал...

Какое у него хорошее лицо, отрешенно подумала Нимуэ. Вот так, когда распахнутое.

— Всякая душа бесконечно драгоценна, — мягко сказала Каэр.

Энгус бросил взгляд на комм, встряхнулся, как пес, выходящий из воды, и хлопнул руками по коленям:

— Три секунды. Для начала неплохо. Идите, ребята, продышитесь. На сегодня хватит.

Нимуэ шла, раздвигая плечом высоко стоящие травы. Болиголов, полынь, борщевик и дикая малина скрывали ее с головой. Она сорвала ягоду — хрустнули зернышки, растекся по нёбу кисло-сладкий сок. Нимуэ вздохнула.

Жить на озере было хорошо, но она устала от человеческого облика, как устают от обуви или одежды. Устала от необходимости смотреть глазами и говорить словами.

Впереди открылась поляна в обрамлении светлых стволов. Нимуэ обняла березу и прижалась щекой к коре. У самых глаз со ствола отходила прозрачная пленка, завиваясь тончайшими кольцами. Нимуэ тихонько дунула. Пленка забилась под дыханием и зашуршала.

Нимуэ подумала, что этот самый верхний, самый тонкий слой коры — совсем как ногти и волосы. И что ногти и волосы — это не так важно, так что, Энгус, наверное, не будет возражать...

Она выставила перед собой ладони и мысленно потянулась из них вверх. Совсем чуть-чуть. Тонкий стебель проклюнулся между кожей и ногтевой пластиной и потянулся наружу. Дрогнули листья, разворачиваясь в стороны, навстречу лучам.

Хрупнула ветка.

Нимуэ вздрогнула и обернулась, пряча руки за спину.

Это был Мирддин. Яркое пятно света падало на него сквозь крону, заставляя неловко щуриться — будто он встал в тени, но простоял, не шевелясь, столько, что она успела сместиться.

Нимуэ досадливо прикусила губу. Она бы заметила, что рядом кто-то есть, но слишком увлеклась. Для этого от них и требовали соблюдать человеческий облик — чтобы не уходить целиком во что-то одно.

— Я не хотел тебя напугать, — сказал Мирддин.

— Ничего. — Нимуэ вздохнула — Мне не следовало увлекаться. — Она посмотрела на стебелек мяты, растущий из руки. — А зачем ты здесь?

Мирддин на миг отвел глаза.